Сон (мое настроение)

[Schnee_Eule]

Она часто видела его во сне. Иногда ей казалось, что она живет две жизни:во сне и наяву. Первая была гораздо...приятнее. Он несомненно любил ее и несомненно нуждался в ней.
так она считала.Каждый вечер она ложилась в кровать и трепетала, ждала пока незаметно подкрадется темнота и уволочет ее в свои объятия. в объятия к нему.
Она никогда иногда видела его лицо, но поутру, как это часто бывает, не могла вспомнить.Зато она слышала его голос. И помнила его. Он сковывал мышцы
истомой и каким-то странным ощущением страха. Даже не самого страха, а предчувствием того, что будет страшно.
Тем не менее ей нравились эти сны. Сначала она боялась - слишком уж реалистичными они были. Потом привыкла даже к тому, что
все следы, которые получала она во сне оставались на ее теле по утру. Она не понимала природы этих видений, но мечтала, что когда-нибудь она проснется с ним.
Она отложила расческу и легла.Почему-то она долго не могла заснуть и до полуночи смотрела в окно, ей хотелось встать и вдохнуть ночной воздух,но она знала, что если встанет, то потом провалиться в мир сновидений
будет еще сложнее. А потому смирно лежала. и наконец уснула.
....Она приоткрыла глаза и поняла что стоит в жаркой пустыне. Хотя наверно это была не совсем пустыня. В пустыне есть растения. И песок. А в этом месте была потрескавшаяся от жары поверхность меньше всего похожая на землю.
Она не знала что ей делать. Стоять на месте было невыносимо, впрочем, идти тоже, но она пошла. В снах время течет странно. Но она успела досчитать до пятисот, когда вновь остановилась, потому что услышала его голос.
Такой же кврадчивый и настойчивый как и всегда.
- Иди ко мне. Когда ты придешь мы будем вместе не только во сне. Иди ко мне.
- Тебе плохо без меня? да..я иду, я приду, подожди немного...
Она почти побежала, она не задумываясь о направлении, все0таки это сон. Это мир. Свои законы. Воздух от жары был таким плотным, что казался кисеей, которую приходилось разрывать каждым движением.
Через какое-то время из носа ее пошла кровь, она упала, а сон неожиданно изменился. От резкой перемены температуры она потеряла сознание.С трудом она открыла глаза. Кругом был снег.
- Почему ты не идешь? - в его голосе появилось раздражение и ... боль?
- Да, я иду.Прости. Я иду, иду...
Она с трудом поднялась и, купаясь в холодном снегу, опять пошла вперед.Не чувствует ни рук ни ног. Слезы застывают сразу же и кажутся соринками в глазах.
Опять жара.
- ну где же ты... где?
- Скоро, я близко, я иду.
Она ползет, кровь теперь и из ушей. Долго. Нестерпимо долго. Ей кажется что руки ее высохли, горло ее не может издать ни одного звука.
- Я не могу больше ждать..где ты, где???
- Сейчас. Сейчас. я буду рядом. еще немного.
Скала.
- Где ты? Я тут. Я шагну вниз, если ты не будешь со мной.
- Нет, не надо, пожалуйста. еще немного. я поднимусь к тебе. подожди меня. совсем немного...пожалуйста.Ты же хочешь быть со мной?
Я сделаю все как ты скажешь. только подожди. Немного. Немного времени.
Иди ко мне. сейчас.
Она цепляется и ставит ногу на первый каменный выступ. По скале течет ее кровь, капает, разливается струйками,покрывая желтоватые камни замысловатым узором боли.
-Где ты?ГДЕ???
- сейчас, милый, прости меня, я так долго. сейчас я буду с тобой.
И она сбивает руки, не давая себе передохнуть поднимется наверх.
- Любимый. Ты ведь хочешь чтоб мы были вместе?Я отдам тебе свое сердце, ты мой властелин, я подарю тебе солнце, хочешь?
Она бредила.Перед глазами ее стояла плотная пелена, через которую она видела лишь смутные очертания того, что впереди. Она видела вершину и его на краю.
- Я так близко. еще чуть-чуть. подожди...
Она с трудом проталкивала воздух в легкие. Поминутно кашляла кровью и все так же упорно поднималась.
- Я возьму в руки это большое красное солнце и отдам тебе. Потому что мне светишь только ты..а оно не нужно...
Она сморгнула слезы, вперемешку с кровью и увидела как нему подошла девушка. В голове звучал его голос.
- Ты пришла..я дождался, да?
- Нет..- она хрипела, силясь крикнуть это - Я тут..ккуда же ты?
Он взял ту девушку за руку и повернулся. Они ушли. Он не обернулся и больше не звал.
Она хотела подняться быстрее и догнать их. Но сокользнула вниз. Упав на разгоряченные камни она услышала шипение своей кипящей на солнце крови и выдохнула:
- Солнце..я подарю тебе его..ты ведь хочешь?
А утром ее нашли мертвую в своей квартире, врачи долго не могли в чем дело, тело девушки было истощено, а подушка и кровать в крови. Они записали что-то многозначительно неясное в графе "причина смерти"
и пополнили свои закрома еще одной страшной историей.

---

Страница чужого дневника!

[титулованная сволочь]

И всё же это случилось. Неожиданно, как это обычно бывает. Ведь все боятся смерти, но никто её не ждёт. И она приходит сама. Это оказалось не так страшно, как я могла себе представлять. Хотя сначала было больно и… смешно. Может, от шока и боли, а, может, от того, что это всё же произошло, как я этого ни боялась…

Я с раннего детства испытывала панический страх перед автомобилями, видела себя беспомощной и переломанной под их колёсами. При виде машин, несущихся на меня или даже мимо, мною овладевала дичайшая паника. Испуг пожирал меня… каждый раз я мучительно умирала от липкого страха и… оживала снова.

В этот раз я не ожила. Железный монстр с силой врезался мне в спину и подбросил вверх… я почувствовала, как погибают мои кости, как застывает позвоночник, как холодеет тело. Я захохотала от боли и упала на холодный тёмный асфальт. Пьяный водитель затрясся от ужаса, затем со скрипом колёс развернул железного губителя и умчался в серый дождь, оставив меня в луже крови, смешивающейся с дождевой водой, на мокром чёрном асфальте…

Я лежала перед его домом, ведь ещё несколько мгновений назад я шла к нему в полной готовности закатить скандал… Я ведь знала, что человек, которого я любила больше жизни, сейчас с ней… Сейчас, когда я погибаю на мерзком ледяном асфальте, он шепчет ей ласковые слова, заглядывая в её большие чистые глаза, целует её губы, щёки, волосы… Я умирала, а он ничего не знал…

Наивные… Они думали, что я ни о чём не догадываюсь… Их роман у меня за спиной длился уже полгода. Я точно знала, когда они вместе, с точностью до минуты. Когда они шли по улице, взявшись за руки, думая, что их никто не видит, я провожала их невидящим от слёз взглядом, прячась где-нибудь за углом, за деревом.. Они были счастливы, а я чувствовала такую боль в своей чёрствой двадцатилетней душе! Но я не могла признаться им в том, что я знаю всё, я боялась его потерять совсем! А они, в свою очередь, боялись моей реакции, хотя для меня лучше самая какая ни на есть страшная правда, чем гнусная ложь, и они это знали, но всё равно продолжали лгать.. Лгать, что ничего не произошло, что всё, как прежде. Но я знала, что как прежде уже не будет никогда, потому что в нашей жизни появилась она, а ей было там не место.

Трудно себе представить более разных человек, чем я и она. Младше меня, она была слишком правильной, слишком… скучной. Её поведение всегда можно было предугадать. Для неё всегда существовало или чёрное, или белое, для неё не существовало оттенков или полутонов. Для неё не было просто людей – были или плохие, или хорошие. Она не понимала, что в каждом плохом человеке, как бы он ни опустился, можно найти что-то хорошее, а в хорошем, пусть он сам ангел, рано или поздно откроется маленькая чёрточка недоброжелательности или ехидства. Она не понимала, что все мы – люди, какими бы ни были. Она осмеливалась осуждать кого-то, порицать… Кто дал ей это право, для меня до сих пор остаётся загадкой… И она смела судить меня! Да, я не была такой тихой, как она, я могла высказать человеку без обиняков всё, что я о нём думаю прямо в лицо, и не жалеть об этом, я не любила недомолвок. Да, я взрывалась по каждому поводу, но лучше выплёскивать эмоции сразу, чем копить их в себе, а потом однажды всё же лопнуть, обдавая окружающих таким фонтаном ненависти, что погибла бы вся планета. Она смела обзывать меня эгоисткой! Воистину, в чужом глазу соломинку видит, а в своём не замечает огромного трухлявого бревнища… Это она, которая пыталась забрать его себе целиком, которая упала, как снег на голову, отобрать у меня того, кого я любила больше жизни практически с раннего детства! И если бы она посмела своим тошнотно-сладеньким правильным голоском возразить мне, что она его любит тоже, я бы, наверное, плюнула ей в лицо… Может, для неё со временем он и стал смыслом жизни, но для меня он и был самой жизнью! Её любовь не была, как моя, с первого взгляда… Она долго к нему присматривалась, узнавала, прежде, чем испытать какие-то серьёзные чувства. Если бы у неё была хоть капелька человечности и побольше ума, она бы повернулась и ушла, оставив нас в покое. Так кто из нас большая эгоистка?

Она думала только о себе, плачась, что она одинока, несмотря на окружение, рыдая, что ей плохо, или о своих друзьях… А я, стиснув зубы, могла помогать совершенно незнакомому человеку, забыв о себе, тая свою боль в себе, не желая переносить на других людей, особенно близких мне. Я вовсе не имею в виду, что я ангел с крылышками, скорее, исчадие Ада, но таящее в себе что-то хорошее, человеческое. Я согласна, что во мне столько зла, что хватило бы на десяток-другой девушек, но я, по крайней мере, и не скрывала его, не отрицала, что я – такая, не строила из себя пай-девочку, готовую ринуться на помощь всем и вся… Я не изображала готовность, я – помогала…Сколько тайн я хранила в себе… и через несколько минут они умрут вместе со мной. Я хотела стать личностью, хотела что-то делать для людей… уже ничего этого в моей жизни не будет, потому что она угасает с каждой секундой, как свечка возле могильной плиты.

И всё же он любил нас обеих – я не берусь сказать, кого больше, потому что мы с ней слишком разные, и любовь его к нам была не одинакова. Чего не было в ней, было во мне, и наоборот. Он не хотел терять ни одну из нас, но понимал, что так не может продолжаться вечно…

На улице было неописуемо холодно, но холода я уже не чувствовала своим истерзанным телом, температуру воздуха я примерно могла угадать по пару, в который превращалось моё слабое дыхание. Моё белое платье стало мокрым и – красным. Мои чёрные волосы слились с асфальтом. Мои мысли обрывались, накладывались одна на другую, мне уже не хотелось почти ничего, а только одного – чтобы это поскорее закончилось…

Дверь его подъезда распахнулась. Я знала, что это была дверь именно его подъезда, хоть и не видела, я чувствовала. Я представляла, как они выходят из подъезда, счастливые, красивые… Она – маленькая и хрупкая блондинка, он – невысокий, но сильный брюнет. Я слышала обрывок их разговора, который сменился дикими криками, когда они заметили моё распластанное тело на мокрой и грязной дороге.

Он подбежал ко мне, бережно склонился надо мной, его слёзы заливали моё и так мокрое от дождя лицо. Она застыла в немом ужасе, нелепо заламывая руки. (-Как трогательно! –если бы я не была так слаба, я бы непременно ехидно усмехнулась, но у меня уже не было сил даже на это).

-Что ты стоишь? – гневно закричал он ей, - вызывай скорую! Она, как послушная собачонка, побежала исполнять приказ.

-Скорая уже не поможет, - прошептала я и с нечеловеческими усилиями улыбнулась ему. – Я… ты…, - на большее у меня не хватило сил.

-Котёнок, всё будет хорошо, всё… - он осёкся, услышав стоны боли. Как он был красив! Я ещё раз пожалела, что покидаю этот мир, который был ко мне так жесток, а, может, это я была жестока к нему – теперь уже не имеет значения.

Его слёзы текли на моё лицо, обжигая, оставляя еле заметные следы. Я слушала его бессвязный шёпот, и физическая боль смешивалась с болью в сердце…

-Это я виноват, что не был в тот момент с тобой, что… - всё равно уже ничего не вернёшь… - Если бы я не… этого бы не произошло… - Поздно, поздно, о чём тут говорить?

Я услышала её тихие шаги.

-Скорая сейчас приедет, - своим приторно–правильным голосом сказала она, с ужасом нелепо таращась на нас двоих.

Скорая… мне уже ничего не нужно.. Мои глаза уже закрывались, и тело погружалось в сон - вечный сон.

-Уходи, - крикнул он ей. –Виноваты мы оба: я – потому, что не был с ней, а ты – потому что это из-за тебя я не был с ней…

Бедная девочка, она зарыдала, наверное, в первый раз в жизни мне стало её жалко. Но жалость тут же сменилась злорадством. Он не будет со мной… но он не будет и с ней. Эту битву выиграла я. Она подбежала к нам, но он со злостью оттолкнул её, и она в слезах убежала прочь. Трусиха, так легко отказывающаяся от своего счастья. Я бы на её месте попыталась остаться с ним, пусть даже ценой чьей-то жизни.

-Я люблю тебя, - прошептала я банальную фразу, которую на протяжении многих столетий повторяли тысячи и тысячи влюблённых, но из-за этого она не потеряла своей красоты и значимости. – Я… - я уже не смогла договорить, ведь каждое слово давалось мне чудовищными усилиями и.. болью. Но к боли примешивалась и радость – он не будет с ней… Это была моя маленькая месть ей. За всё. Вот так, даже уходя из жизни, я сделала свою последнюю подлость. Даже умирая, я осталась сама собой.

-Я люблю тебя, - ещё раз повторила я (я могла повторять это бесконечно, были бы только силы) и почувствовала, как моя душа покидает свою тесную оболочку.

– Спасибо тебе…, - попыталась я сжать его тёплую руку своей похолодевшей рукой и… умерла. Я не видела больше его страданий и не страдала сама. Почему люди понимают, как много значат для них близкие, только в самые трагичные моменты?
(с.) Krivaya

@темы: Чужое, Любовь, Предательство

---

[Electra_666]

Этот рассказ был написан мною почти год назад, в период довольно жесткой депрессии, и в общем-то, он является триллер-сказкой. Почему сказкой? Да потому что описанные события никогда не происходили и, надеюсь, не будут происходить в действительности. Все это - лишь бред моего больного воображения. Писалось давно, почти не редактировалось, но под тематику сообщества вроде бы подходит...
Итак, на вашу оценку

То, чего лучше не знать

Ира вертелась на стуле, как будто ей воткнули в пятую точку что-то очень острое и,
бесцеремонно тыкая во всех своих новых одноклассников пальцем, спрашивала у
Ани, пока что единственной своей знакомой:

- А там кто сидит?... а там?... а там?

- Там Таня Малышева, - исправно отвечала Анька. – Спец по разного рода тусовкам («Надо
будет взять на заметку» - подумала Ира). Там Лена Карова, если надо что списать
– спроси у неё. Там Мишка Королев, известный придурок… к нему лучше ближе, чем
на пять метров, не подходить…

Наконец Ира вроде бы перетыкала всех. Но, оглянувшись, она увидела ещё одну, ранее не

замеченную ей девочку. Сидела эта девочка на последней парте, в гордом
одиночестве, низко склонив увенчанную копной темных волос голову.

- Это Стася, - ответила Аня на немой вопрос Ирки. – Дура наша местная. Учится отлично, но
идиотка жуткая.

- Почему же? – заинтересовалась Анька, не сводящая со Стаси глаз.

- Ну сама посуди. Я с ней пять лет учусь, с третьего класса, и у неё не было ни единого
парня. Странно, верно? Она ведь вроде не уродка… Потом она постоянно куда-то
бегает, каждый день её видят входящей в метро. Каждый день в одно и то же
время. Ещё с ней общаться невозможно. Разговаривает так, будто из могилы только
вылезла, смотрит куда-то сквозь тебя… Может вообще молчать целыми днями. Её
окликнешь – даже головы не повернет. Постоянно строчит что-то, но читать никому
не дает. Вечно что-то бормочет себе под нос, нет бы с нами потрепаться. Последний
год у неё совсем походу крыша съехала. Два раза пыталась с собой покончить –
один раз полотенцесушитель, на котором она повеситься хотела, из стены
вывалился, а другой раз она таблеток наглоталась – и привет. Слава Богу,
соседка зашла спичек попросить, а то бы не сидела сейчас тут Стаська. Еле
успели откачать. И с тех пор она вообще как живой труп.

- И что, она всегда такая была? – спросила Ира, повернувшись к подруге. Анька подумала
немного и выпалила:

- С шестого класса.

- Картина ясная, - вздохнула Ирка. – Несчастная любовь у неё. Втрескалась по самые уши, а
объект обожания даже взглядом не удостоит. К нему-то она и ездит.

- Ты чего думаешь, мы её не проверяли? – возмутилась Аня. – Следили мы за ней. На
Маяковскую она ездит. Там эти… как их… пруды какие-то, но не Чистые, а… блин…
не важно, короче. Ну вот и сидит там. Пишет что-то, в небо смотрит, прохожих
разглядывает. Ни с кем не разговаривает, никто к ней не подходит…

- Бред, - замотала головой Ира. – Вы просто следить не умеете. Она вас заметила и решила
запутать, ясное дело! Ничего, завтра я сама этим займусь.

На следующий день после уроков Ирка оставила портфель около раздевалки и, нацепив
двустороннюю куртку и надвинув на глаза кепку, выдвинулась вслед за
одноклассницей. Та шла довольно быстро, но ни разу не остановилась и не
обернулась. Для профилактики Ира пару раз по пути до метро выворачивала куртку
наизнанку и вновь надевала, но Стаська явно не допускала возможности слежки.

…Восьмиклассницы вошли в полупустой вагон метро. Стася нашла себе местечко в углу и пристроилась около полной женщины с вытравленными белой хной волосами, а Ира встала около
дверей, стараясь не упустить момент, когда Стася приготовится выходить.

Одноклассница оживилась при подъезде к Пушкинской – завертелась на сиденье, пару раз
поправила волосы, слегка улыбнулась, каким-то своим мыслям. При этом в её
глазах, обычно стеклянных и пустых, бессмысленных, зажглись какие-то слабые
искорки эмоций. Ира почувствовала, что её догадка верна – Стаська явно ехала на
свидание.

Девочки вылезли на Пушкинской, перешли на Тверскую и сели в поезд в сторону Маяковской. Ира занервничала. «Неужели она заметила меня?» - недоуменно подумала она. – «Быть
не может, она не обернулась ни разу!».

Стася и впрямь выскочила на Маяковке и на дикой скорости понеслась к недавно открытому выходу со станции. Ира еле успевала за ней, едва умудряясь на ходу ещё и в очередной
раз поменять куртку. Выйдя на поверхность, Стася решительно направилась в
сторону Баррикадной. Не отстававшая от неё Ирка автоматически считала её шаги –
цок-цок-цок маленьких каблучков по холодному серому асфальту.

Одноклассница завернула в подворотню мрачного серо-голубого дома. Проходя во двор, Ира
немного сбавила шаг, разглядывая развешанные на стенах арки черно-белые
картинки. Кто художник и кто на них изображен, она не знала, но про себя
удивилась – что же это за двор, раз даже в подворотне развешаны картины? Может
быть, этот художник здесь живет?

Оторвавшись от созерцания картин, Ира обнаружила, что потеряла из виду Стаську. Но, забежав во двор, она поняла, что деваться однокласснице было некуда – никакого прохода в
соседние дворы там не имелось. Значит, она зашла в одну из трех дверей в доме. Твердо
решив отыскать Стасю, Ира принялась изучать двери. Над первой виднелась вывеска
«Дом-музей Булгакова». Девочка схватилась было за ручку, но тут её взгляд
наткнулся на объявление «Музей работает с 15:00». Взглянув на часы, Ира
увидела, что ещё только пол-второго. Значит, эта дверь отпадает…

Вторая дверь, судя по табличке, вела в какой-то ресторан, а третья – внутрь подъезда. Безуспешно попытавшись одолеть кодовый замок на третьей двери, Ира плюнула на это дела и
просто села на скамеечке около входа в музей, твердо решив дождаться Стаську и
преследовать её, куда бы она не пошла. Девочка достала из сумки свежий
детективчик Донцовой и с головой углубилась в чтение.

Она не заметила, как пролетел час, другой, третий… Только когда подошел к концу
четвертый час, Ира ощутила в душе какое-то смутное беспокойство. Сунув книгу
обратно в сумочку, восьмиклассница решительно подошла к подъезду и только
хотела вступить в новый бой с замком, как вдруг тяжеленная железная дверь
распахнулась, и на улицу вылетела всклокоченная женщина лет тридцати.

- А-а-а-а! – завопила она, словно паровая сирена. – А-а-а-а, умерла, умерла, умерла…

Продолжая голосить, баба побежала к подворотне и в несколько секунд пропала из глаз. Ощущая, как беспокойство перерастает во вполне осознанный страх, Ира быстро вошла в не
успевшую закрыться дверь и начала подниматься по лестнице.

Подъезд впечатлял. Все стены были испещрены большими и мелкими надписями, рисунками,
некоторые из которых едва не упирались в потолок, какими-то призывами, криками
отчаяния, стихами, песнями… Ире в глаза бросилась надпись «Никогда и ничего не
просите, сами предложат и сами все дадут!». «Очень верное замечание» - подумала
девочка, продолжая подниматься. Такую же надпись, только другим шрифтом, она
встретила ещё этажом выше, и потом ещё одну аналогичную – ещё этажом выше…

Наконец Ира завернула на последний лестничный пролет и, едва одолев первую ступеньку,
завизжала от ужаса.

На ступеньках распласталась бездыханная, недвижимая Стася. На её лице, ставшем похожим на
театральную белую маску, застыло спокойное выражение, невидящий взгляд был
устремлен в потолок, а в правой руке виднелось обычное канцелярское лезвие. На
ступеньках растеклась бордовая лужа, левая рука трупа превратилась в сплошную
кровавую рану, но страшнее всего была надпись на пол-стены, сделанная,
несомненно, кровью.

«Будь ты проклят».

Ира не выдержала. Истошно завопив, она поскорее понеслась вниз по лестнице,
перепрыгивая через три ступеньки. Вылетев на улицу, она даже не подумала
сбавить темп и, только ускорившись, побежала к метро. Где-то у неё за спиной
раздался дикий вой сирены и многоголосый гомон. Ирина на секунду обернулась,
чтобы разглядеть, что там происходит, и тут же налетела на какого-то мужчину,
очень некстати возникшего у неё на пути. Слабо вскрикнув, Ира полетела на
асфальт.

- Дамочка, дамочка! – раздался у неё над ухом голос незнакомца. – Ну куда же вы так
несетесь? Неужели вам есть куда спешить?

Осторожно поднявшись на ноги, Ира оглядела содранные в кровь ладони и тут же заорала на
всю улицу:

- Она умерла! Умерла, понимаете?!

- Анастасия? – ничуть не удивился неизвестный. – А как же тут не умереть-то? С такой
кровопотерей, извините, никто не выживет!

- Но почему?! Почему?! – девочка ощутила, как у неё по лицу текут слезы. – Она ведь не должна
была!.. И из-за кого???

- О, из-за одной очень интересной личности, с которой вы, несомненно, не знакомы, -
кажется, странный прохожий был совсем не прочь поболтать. – Ничего,
когда-нибудь вы обязательно с ней встретитесь, Ирина, я вам это гарантирую.

- Тогда я сразу же его прикончу, - от всей души пообещала Ира и, уже не слушая дальнейших слов незнакомца, медленно побрела к стеклянным дверям с надписью «Вход в метро». Неизвестный
взглянул ей вслед и внезапно ухмыльнулся. Затем он обратил свой взгляд на
машину «Скорой помощи», куда как раз заносили труп, упакованный в черный
полиэтилен, что-то негромко пробормотал себе под нос и в ту же секунду пропал
из глаз.

На самом деле это выдранный кусок из моей неоконченной повести, но она бы не подошла в сообщество, так как конец там не очень чтобы плохой...

@темы: Суцид, Авторское, Любовь

---

[титулованная сволочь]

Знаете, почему самоубийцы не попадают в рай? Нет, не оттого, что лишили себя жизни, дарованную им Богом.
Их наказывают за чужие жизни… Жизни близких людей. За причиненное им горе…
Сколько прошло времени с того дня, я уже не помню. Время для меня больше не существует. Здесь его нет…
Я считала причины, по которым сделала это, вескими. Мне казалось, что это единственный выход. Но теперь я понимаю, что просто не пыталась найти другие пути.
Я сделала так, как было проще всего… проще для меня…
Теперь что-то изменить невозможно. Одним легким движением я лишила шансов на счастье не только себя, но и тех, чью любовь я не сумела оценить вовремя.
И сейчас у меня нет оправданий…
***
Последнее, что я слышала, - пронзительный крик. Чей? Не знаю. Еще было ощущение полета. Но такое короткое, что его практически невозможно уловить…
Больше ничего…
Вспышка света… Вдали промелькнули огни ночных домов. От них режет глаза.
Прихожу в себя. Попыталась встать – нестерпимая боль во всем теле. Еле сдерживая крик, все же встаю.
Осмотрелась вокруг. Не понимаю! Где я?! Пройдя пару шагов, до меня доходит:
«Это парк. Но как я тут оказалась???»
Я не могла что-либо понять. Весь день как будто выпал из памяти. Не помню абсолютно ничего.
Идя по аллее, замечаю, что вокруг нет ни одного прохожего. Интересно, сколько сейчас времени? Не припомню, чтоб парк был пуст.
Вдруг за спиной я услышала шорох. Обернувшись, вижу на скамейке маленького кудрявого мальчика, лет пяти. Странно. Готова поспорить, что его только что тут не было. С минуту я ждала, не появятся ли вслед за ним хоть кто-нибудь из взрослых. Не может же ребенок быть один в столь позднее время. Но ничего такого не произошло.
Тогда я осторожно подошла и села рядом.
- Привет, малыш. Ты потерялся? – тихо спрашиваю я.
- Нет, – ответил мальчуган, даже не посмотрев на меня.
- Где же твои родители? Почему ты один?
- Я ждал тебя, – сказал он и поднял на меня большие карие глаза.
Ответ меня слегка удивил, но я не придала этому никакого значения. Мало ли чего могут сказать дети?
- Как тебя зовут?
- Не знаю.
- Но мама же тебя как-то называет? – рассеяно спросила я.
- Никак. У меня ее нет, – грустно ответил малыш.
Наступила пауза. Я не знала, что же мне делать дальше. Оставить ребенка в такой поздний час одного я не могла.
- Я хочу тебе что-то показать – внезапно сказал мальчик и вскочил со скамейки.
Я взяла его за руку, и мы пошли по парку. Спустя некоторое время мы оказались возле моего дома.
- Ты здесь живешь? – снова спрашиваю я малыша.
- Нет.
- А где? – я присела перед ним на корточки. – Куда нам идти?
- Уже никуда, – ответил он, вертя в руках игрушечную машинку.
Я хотела спросить еще что-то, но в этот момент раздался пронзительный крик. Я посмотрела в ту сторону, откуда он донесся.
Кричала девушка. Она стояла в компании молодежи. На лице у нее застыл ужас. Она указывала куда-то наверх, пытаясь сказать что-то.
Проследив за ее жестом, я оцепенела: в освещенном пролете окна на восьмом этаже стояла девушка. Спустя мгновение она сделала шаг.
Мое сердце похолодело. Вокруг тут же поднялась суета: кто кричал, чтоб вызвали скорую, кто кинулся оказывать первую помощь. А я не могла оторвать взгляд от окна.
В эту секунду мне казалась, что я не слышу ничего, кроме бешеного биения собственного сердца… и не видела ничего… кроме света из окна квартиры на восьмом этаже… моей квартиры…
Каждая минута, каждая секунда того вечера стала для меня нескончаемым кошмаром, память о котором не стереть никаким способом.
Окровавленное тело у отца на руках… мама и сестра в слезах… оглушительный вой сирены скорой помощи…

Бегу по улице прочь от своего дома. По щекам катятся слезы. Бешеный ветер безжалостно бьет по лицу.
Выбившись из сил, падаю на холодную землю. Задыхаясь, стираю слезы ладонью.
Вдруг рядом замечаю мальчика… того же мальчика…
- Что происходит?– хриплым голосом спрашиваю я
- А ты разве не понимаешь? – наивно говорит малыш.
Отрицательно качаю головой: не хочу понимать!
- Ты умерла.
- Что?! – становится еще тяжелее дышать – Это не правда!!! Ты все врешь!!! Так не бывает… Слышишь?! Не бывает!!!
Срываюсь на крик, хочу убежать. Но вопрос за спиной заставляет остановиться.
- Разве ты не этого хотела? Разве ты не для этого покончила с собой?
В голову ударяет резкая боль и перед глазами проносятся картинки прошедшего дня: школа, вопящая классуха, насмешливые взгляды одноклассников, скандал с мамой, слезы… карниз и ослепляющие огни ночного города…
- Почему…
- Почему ты здесь? А чего ты ждала? – рассмеялся мальчишка.
- Я не знаю… я думала, что больше не будет боли… я хотела прекратить это кошмар…
- Ты ошиблась.
- Но почему?! Разве я мало страдала?! За что мне это?!
- За что? – удивляется он – Хорошо. Я покажу тебе.

Мы молча идем по какой-то улице. Вскоре перед нами возникает серое здание. Это больница.
- Зачем мы здесь?
- Так надо. Идем.
Входим и поднимаемся на второй этаж. Над входом весит табличка «Реанимационное отделение».
Дальше ярко освещенный коридор. Белые двери с номерами палат. Возле одной из таких дверей сидит отец, обхватив голову руками. Он плачет.
Я только однажды видела, как плачет мой отец. Тогда погиб его лучший друг. Мне было больно видеть его таким. А теперь? Теперь причиной его слез была я.
В следующую секунду из палаты вышел человек в белом халате. Папа поднялся ему на встречу и что-то тихо спросил. В ответ тот покачал головой:
- Мы не в силах что-либо сделать. Ее мозг мертв. Вам остается решать: отключить систему или нет.
Отец опустился обратно на стул. Его лицо стало бледным, как мел.
- Господи!!! За что?! – коридор наполнился рыданиями.
- Пойдемте, – тихо сказал врач. – Вам надо успокоиться.
Он куда-то увел его. По моим щекам покатились слезы. В груди стало невыносимо больно. Я хотела пойти за ними, но малыш меня остановил:
- Нам сюда.
Он ввел меня в палату.
На кровати лежала я. Рядом сидела мама и сестра.
Я просидела с ними до утра… В 10:15 все было кончено… мое сердце остановилось… навсегда…

Похороны были на новом кладбище. Мы стояли в стороне от всей процессии.
Холодный осенний ветер бил в лицо. По телу пробежали мурашки.
Я посмотрела на пустырь вокруг. Не одного, даже самого маленького, деревца. Здесь все было мертвым.
Подойдя ближе к месту, я рассмотрела среди толпы Алешку.
- Что он тут делает? – в недоумении спросила я.
- Он пришел попрощаться с тобой, – ответил он.
- Но почему? Почему он здесь??
- Потому что ты ему была дорога…
-Что?! Нет! Ты ошибаешься.
- Почему? - наивно спросил малыш.
- Потому что он ко мне ни разу не подошел! Потому что я ему не нравлюсь…
- Это не так. Человек не всегда способен понять другого человека. Здесь ошиблась ты.
Ты боялась с ним заговорить. А почему ты думаешь, что он не боялся? Ты делала вид, что не замечаешь его. Так как он мог узнать, что нравится тебе? Его пугало то, что ты посмеешься над его чувствами.
- Это не честно! Я не знала… - я опустилась на холодную землю.
Ветер еще беспощадней хлестал по лицу. Я смотрела на Алешку, который тихо стоял в окружении людей. Все они пришли проститься со мной. Всем им сейчас было плохо.
Я читала на лице Алешки печаль, безграничную боль.
- Лешка, миленький… - тихо прошептала я. – Ну почему все так…
Очередной порыв ветра, в этот момент Он повернулся в мою сторону. На секунду мне показалось, что он смотрит прямо на меня, мне в глаза… Полный отчаяния взгляд…
Он упал на колени рядом с могилой и по его щекам побежали слезы.
- Я отомщу.


Шёпот молитвы в каменных стенах, лезвие бритвы на тонких венах...
Омертвевшие листья плавно ложились под ноги. Странно, сейчас только начало осени, а листья почему-то были какими-то черными и уже совершенно безжизненными. Они мертво лежали под ногами.
Вдруг чей-то голос где-то неподалеку привлек мое внимание. На скамейках детской площадке сидела компания молодежи. Я отошла в тень высокого дерева, хотя понимала, что меня и без этого никто не увидит.
Он сидит в компании изрядно подвыпивших приятелей. Хотя сам мало от них отстал: в руке полупустая бутылка водки.
Ярко раскрашенная малолетка вешается ему на шею, что-то пискляво сюсюкая.
- Отвали, – грубо бросает он ей в лицо.
- У! Малыш сердится! – девушка, видимо, не из понятливых – Малыш не хочет развлекаться???
- Отъе**сь, сказал! – рыкнул парень и с силой толкнул от себя малолетку. Та с визгом вскочила со скамейки:
- Ты ох**л!!!
Компания закатилась пьяным смехом. Лишь на его лице оставалось хмурое выражение.
Прямые черты красивого лица… карий затуманенный взгляд в одну точку… И бутылка водки, крепко сжатая в руке.
- Эй, Малый! – так его звали все вокруг. Лишь для меня он был просто Алешкой. Самым любимым и родным. – Ты чего? Обкурился что ль?
Приятель хлопнул его по плечу. Малый сделал большой глоток и ничего не ответил.
- Да оставь ты его! – сказал Олег. – Не видишь, наш Малый в унынии!
- Это он из-за той серой мыши страдает, – ехидно прошипела девка и прижалась к Олегу.
- Какой? – не понял парень, сидевший рядом с Малым.
- Той, что с окна сиганула.
- Гонишь! – заржал тот. – Мал, ты че? Правда?
- Заткнись, – прохрипел Малый.
- Чего? Ты на меня из-за этой сучки так?! Малый, не гони!
- Это все из-за вас! Вы ее довели!
Он ударил первым, завязалась драка… Кто-то достал нож… Но он не отступился…
Спустя несколько минут он медленно упал на холодную землю, покрытую мертвой листвой. Подбежав к нему, я рухнула на колени.
- Нет… Господи… что же ты наделал…
Я тщетно пыталась закрыть рукой рану возле сердца. Что может сделать призрак? Ничего.
- Боже!!! – дикие крики отразились от темного неба. – Оставь ему жизнь…
Я посмотрела в его глаза. Таких ясных глаз я не видела ни у кого. И как тогда на кладбище, сейчас он смотрела на меня. И сейчас он меня видел.
- Алешка… - прошептала я. – Держись, умоляю тебя! Ты должен жить…
С его ресниц сорвалась кристальная слеза.
- Прости - еле слышно прошептал он. Больше не было ни слова.
Никто так и не пришел, не спас его. Бог меня больше не слышал.
Когда ночь начала становиться серой и появились первые лучи бесцветного рассвета, ко мне подошел тот же малыш.
- Пойдем. Нам пора.
- Нет. Я не оставлю его.
- Ты не можешь остаться. Пойдем.
Через какое-то время мы услышали, как где-то за спиной раздались крики. Видимо первые прохожие нашли его. Безжизненное тело на холодной земле. Того, кого я так любила. Кого я больше никогда не увижу. Чья смерть – моя вина…

Прошел наверно уже ни один месяц, может даже ни один год.
Часто бываю дома. У мамы. Подолгу сижу в углу на кухне и смотрю, как она плачет в темноте. Пока никто не видит.
Она очень состарилась. А глаза стали такими грустными, в них читалась усталость. От слез, горя…
Но она все еще держится. Ради сестры. Она целыми днями бывает у Кати, помогая с детьми. А потом приходит домой и плачет… каждый вечер.
А папы больше нет… Он не справился с болью. Он стал много пить, очень много. Он винил маму в том, что она была со мной очень строга. Они стали постоянно ругаться, потом он напивался, садился в машину и ехал, куда глаза глядят. Однажды он не вернулся.
Был гололед. Машину занесло, и он не справился с управлением. Вылетев на встречную полосу, он врезался в грузовик. Смерть наступила мгновенно.
После этого маму положили в больницу с сердечным приступом.
Малыш больше не приходит. Его забрали…
Однажды он пришел и сказал, что нам пора прощаться. Скоро ему дадут жизнь. И он больше не может быть со мной.
Теперь я знаю его имя… Владик… Когда-то давно я мечтала, что у меня будет ребенок… сын… и его обязательно будут звать Влад. Маленький кудрявый мальчонка, с огромными карими глазенками…

Бесшумно иду по серому городу. Вокруг никого.
Иногда всплывают картинки моей жизни. Они как черно-белое кино. Тогда я и не знала, что все это было со мной, не замечала тех счастливых минут.
Я тоскую по краскам. По чистому голубому небу… по стаям весенних птиц… по пушистому новогоднему снегу… по всему, что я потеряла…
Скучаю по улыбке мамы… По ее материнской любви… Скучаю по сестре… Я иногда вижу ее… вижу, как растут ее дочки, маленькие, непоседливые… Как бы я хотела быть с ними рядом.
Как бы хотела вернуть отца и Алешку… Но я не могу этого… Никто не может… Я виновата в этих смертях и ничего не могу с этим сделать…
Я считала себя несчастной, я думала, что могу распоряжаться своей никчемной жизнью как хочу, ведь она МОЯ. А она оказалась не только моей…

@темы: Чужое, Суцид

---

Выход.(очень,очень старый рассказ)

[Дарыч]

- Прощай, любимая.
- Не называй меня так.
Тебе разве не приятно?
- Нет! Ты лжешь!
- Хорошо.
- И все таки, почему ты не веришь людям?
- Потому, что они слишком часто меня предавали...
- Но, я же не предавал!
- Предавал, сам того не замечая!...
- Нет!
- Ты такой же, как и все…
- Ты тоже меня предавала.
- Нет никогда. Я мстила за боль… Ты такой же, как и все!!!
Такой же …
Молчание. Удоляюшиеся шаги. Тишина. Щелчок зажигалки. Дым в потолок.
Слезы. Боль. Память…
Она вспоминала сколько, раз слышала слово «люблю» и сколько слово «прощай».
Вот еще раз. А ведь они были не «разлей вода», всегда, всегда месте! Любили друг дуга.
А как мы мечтали, что будет всю жизнь вместе. Как умрем в один день! А помнишь, мы хотели с тобой прыгнуть с крыши? Вопрос в пустоту, его уже нет рядом… Помнишь, как мы хотели ощутить полет, стать птицами?! Стать свободными! Тишина...
Ты такой же, как и все они! Просто много слов, красивых и не очень, но все же слов. Обещаний.
Она смотрела в окно, а над ним была надпись «выход».
Помнишь, ради шутки написали над окном слово «выход»… Смеялись тогда, черт знает над чем, весело было.
В памяти всплывали обрывки счастливых мгновений с ним, рядом. По щекам текли слезы, а на губах была улыбка. Она подошла к окну, выкинула окурок. Она стояла и смотрела в окно. За окно падал снег, было морозно, совсем уже по зимнему, на город опускалась ночь.
Она вспоминала тех, в кого была влюблена и его которого действительно любила!
За него, за него одного она была готова отдать жизнь. Да и не только жизнь весь мир!
И он ее предал… Предал как и другие.
Она закурила еще одну сигарету. Вытерла слезы. Улыбнулась.
И вышла.

@темы: Суцид, Авторское, Любовь, Предательство

---

город мертвых

[dusimbiev]

Город Мертвых.

Я работаю в "городе Мертвых",охраняю Мавзолей.Мой вес-та упрямая штука,он
поднимается от моего прожорливого аппетита,который привили мне в армии.Я бы еще
как-то смирился с этим,но лишний вес поднимает давление.Работа в "городе Мертвых"
-высокооплачиваемая работа,и работодатель требует от своих работников идеального
здоровья.Поэтому мне приходится пить чаи для похудения.Они имеют слабительный
эффект,и я вынужден часто сидеть на унитазе.В каждую смену у нас замеряют
давление,мне с трудом удается держать давление идеальным:80/120.

Я слышу выстрелы.Но мой кишечник меня не пускает,я вынужден ждать.Слабительное
свойство чаев воздействует на весь кишечный тракт.И движение того,что я съел,вряд
ли остановится,пока не выйдет все,что я за сегодня проглотил.Это очень хороший
эффект,он аннулирует мою прожорливость.Но что это за выстрелы,как неудачно
началось движение,но я не могу прекратить, возможно,это какое-нибудь нападение.Наш
караул многочисленен и начальник караула опытен,может,справятся без меня.

Наконец,я полностью опорожнен и пуст,я пуст как раздавленная личинка майского
червя,все неорганическое из меня выдавлено,и я сейчас представляю чистую
белковую массу.Посмотрим в замочную скважину,нельзя терять осторожность.Возможно,это
просто инструкция,а может быть,моя пунктуальность.Я смотрю в щель.Здесь другие
вооруженные люди и с ними женщина.Они,должно быть,вырезали весь мой караул.У них
автоматы.Это не вина нашего караула,наш караул не находится в состоянии войны.Он
ограничен постоянной проверкой,чтоб не было случайного выстрела,непреднамеренного
убийства посторонних людей.Будь мы на войне,мы бы знали,что за стенами нашего
Мавзолея враг и стреляли бы без предупреждения,тогда,возможно,не было такого
резкого захвата нашего Мавзолея.

Мне придется с ними сражаться,иначе они меня найдут,достаточно им освоиться и
они захотят в туалет.Мне нужно бесшумное оружие.Я сливаю хлорный раствор из
пластиковой бутылки в унитаз,надеваю бутылку на пистолет и обматываю сверху
майкой.Достаточно бесшумное оружие.Нападавшие разбрелись по Мавзолею.Я с
достаточной легкостью отстреливаю их в бесчисленных комнатах и усыпальницах.Но я
не нахожу женщины.Где эта женщина,я должен ее найти.

Начальство знает о моих писательских наклонностях и многое мне прощает.Но здесь
в мавзолее саркофаги сделаны из золота и платины,урны изготовлены из бриллиантов,изумрудов,покрыты
жемчугами,рубинами. Металл, из которого сделаны погребальные капсулы,изготовлен
из оружейного урана,плутония, калифорния;некоторые сделаны из редкого и дорогого
индия, бериллия. Капсулы изготавливают из монокварца,из нанотрубок,из метеоритов,из
кометного материала,из лунного грунта.Эти капсулы стоят десятки миллионов
долларов.Если одна из них пропадет,меня даже не спасет,что я-писатель.Меня
уволят.Уволят из "города Мертвых".

Что такое "город Мертвых" в нашем регионе знает каждый.Президент считает,что наш
регион самодостаточен и не требует федеральных вливаний.Он говорит,что мы можем
быть даже донорами для других регионов.Но это большей частью неправда.Средний
уровень зарплаты, вычисленной статистиками,взят из того,что средняя зарплата
работника "города Мертвых" десять тысяч рублей.А в среднем в нашем регионе
зарплата меньше трех тысяч.А в деревне вообще нет работы.Земли брошены,реки,где
было много рыбы, опустошены безработными-браконьерами.Теперь реки пусты.Издавна
рыбные районы голодают:нет рыбы.Но зато есть работники "города Мертвых".Каждая
женщина,каждая школьница в нашем регионе мечтает выйти замуж за работника "города
Мертвых".Девочки двенадцати-четырнадцати лет,школьницы,соблазняют работников "города
Мертвых".Жены боятся своих дочерей,школьниц,чтоб они не увели мужей,работников "города
Мертвых".работники "города Мертвых" почти все имеют высшее образование,это
требование руководства."Город Мертвых" строит дома в нашем городе для своих
работников.Да и деньги,которые зарабатывает человек с "города Мертвых",позволяют
покупать новые машины последней модели и многое другое.

Я оказался работником "города Мертвых" случайно. Руководство "города Мертвых"
приобрело нашу охранную организацию совсем недавно.Я еще не привык к роли
работника "города Мертвых".

Но где же женщина,куда она могла подеваться?Ну,выходи, дорогая,ну,сделай мне
милость,ну,пожалей меня,я не убью.Я раздену тебя и убежусь,что ты ничего не
унесла.Здесь столько богатства,что я не обнаружу пропажу.Но пропажу найдут,потому
что вы убили мой караул.Потому сделают обязательную ревизию.Ну хоть стреляй в
меня. Я иду спокойно с опушенным оружием.Да,я знаю,что женщина меня не сможет
убить.Меня,которого в возрасте года,посадили на коня.Который с трех лет стрелял
с ружья верхом с седла и был телохранителем коров от волков.Я был телохранителем
в этих степях,когда не было "города Мертвых".Этих трехсотметровых труб
крематориев, этих бесконечных мавзолеев,чьими услугами пользуется весь мир и чьи
доходы еще долго будут основными в экономике страны,пока мы не научимся
производить продаваемые машины и электронику.Меня,которого отец вернулся с
большой войны,с востока, просвечиваемый восходящим солнцем. Меня,чьи предки
пришли из темноты,повинуясь инстикту расширения.Ну,стреляй же в меня,дай себя
обнаружить.Я привык к благополучию,у меня квартира,за которую надо платить много
денег,у меня жена-безработная,у меня много детей,у меня больная мать.Ну,пощади
меня,ну,выстрели,дай о себе знать.Скоро рассвет.Если я не найду тебя,меня уволят.Ну,хоть
попытайся убить.Возможно,даже это будет лучше,я не хочу воспринимать мир не
иначе как работником "города Мертвых"

@темы: Авторское

---

газета

[Utopia Dystropia]

Сегодня почтальон принесет домой газету и молча протянет ее моей маме, виновато пряча глаза в сторону.
Мама благодарно улыбнется ей, как всегда предложит чаю, но почтальон отрицательно помашет головой и поспешит уйти по своим делам.
Мама проходит на кухню, кладет газету на стол, заваривает себе кофе - она любит в свободную от домашних дел минутку вот так выпить кофе за книгой или газетой.
...невнимательный взгляд на титульную страницу... Какая-то "левая" газета... Мы такую не выписываем... Мама делает глоток кофе... Случайный взгляд на скромный заголовок статьи: "Она нашла выход..." и фотография... Мама смотрит на нее, в немом ужасе и не веря тому, что видит - черно-белая фотография девушки, лежащей на животе на асфальтированной дороге, пыльной и многолюдной... лужа крови, растекающаяся из-под ее тонкого тела... Мама не в силах кричать или плакать - на фотографии я. Она узнала меня.
...я ушла из дома. Не так давно - в прошлом месяце. Я собрала свои вещи и сказала, что попробую жить по-своему. И ушла. В неизвестность. Я жила то у друзей, то у подруг, то еще где-то... мне было тяжело, но я была свободна. Я жила так, как хотела, только стала немножко тоскливее и отрешенней - никто не мешал мне быть такой. Быть собой.
Я слушала рок и индастриал, читала экзистенциалистов и писала всякий бред сама, училась играть на гитаре и в полном одиночестве бродила по улицам ночного города...
Друзья любили меня - они считали меня прозревшей больше, чем они сами, и слушали, когда я выдавала какую-то новую шизу...
Я любила сидеть на причале в порту или лазать по скалам на Хортице... А потом я уехала в Крым - и никому ничего не сказала. Вернулась. Прописалась у каких-то приятелей. Все шло так же, как и прежде.
Но вот только мне и это начало надоедать. Оказалось, что и в этом нет свободы. И в этом нет смысла. И это оказалось иллюзией. Пустой тратой времени, сил, желания. Пустым переживанием бесполезности, бесцельности, глупости и бредовости самой затеи жить.
Я ушла. Я оставила все свои вещи. Со мной остался лишь мой дающий дубу плеер. Я без него - не я. И кассета Полли Джейн Харви в кассетнике: "Дансер". Старая добрая песня, сколько раз я перематывала пленку, чтобы прослушать тебя еще раз...
Шел дождь. Мокрый асфальт. Лужи. Я шла прямо по ним, без зонтика, и струи дождя стекали по лицу, по голым плечам... а я шла, задрав к небу голову и улыбалась.
Не помню, как я зашла в старый дом... как оказалась на последнем этаже... чердак... люк... лестница... крыша... ночь... темно-синее небо со звездами и я - лежу на крыше и смотрю на них...
...неожиданно острое осознание пронзило все мое существо - мне надо ТУДА.
Да, наверное, я так и подумала. А может, и не так. Но я прыгнула.
Прости, мама. Просто от внезапной мысли я забыла подумать о тебе, я забыла даже все взвесить... я прыгнула.
А на следующее утро в газете напечатали статью и поместили фотографию. Это моя фотография: растрепанные волосы, джинсовая жилетка и джинсы, ботинки, кожаная фенька на левом запястье (надо же, я так и не успела попилить веняки), раздробленный плеер удержался на поясе...
А... где... я... ??..

@темы: Суцид

---

Нежность

[титулованная сволочь]

25 сентября 1893 г.

Мой дорогой, маленький мой Луи! Итак, все кончено. Мы больше никогда не
увидимся. Помни это так же твердо, как и я. Ты не хотел разлуки, ты
согласился бы на все, лишь бы нам быть вместе. Но мы должны расстаться,
чтобы ты мог начать новую жизнь. Нелегко было сопротивляться и тебе и самой
себе, и нам обоим вместе... Но я не жалею, что сделала это, хотя ты так
плакал, зарывшись в подушки нашей постели. Два раза ты подымал голову,
смотрел на меня жалобным, молящим взглядом... Какое у тебя было пылающее и
несчастное лицо! Вечером, в темноте, когда я уже не могла видеть твоих слез,
я чувствовала их, они жгли мне руки.
Сейчас мы оба жестоко страдаем. Мне все это кажется тяжелым сном. В
первые дни просто нельзя будет поверить; и еще несколько месяцев нам будет
больно, а затем придет исцеление.
И только тогда я вновь стану тебе писать, ведь мы решили, что я буду
писать тебе время от времени. Но мы также твердо решили, что моего адреса ты
никогда не узнаешь и мои письма будут единственной связующей нитью, но она
не даст нашей разлуке стать окончательным разрывом.
Целую тебя в последний раз, целую нежно, нежно, совсем безгрешным,
тихим поцелуем --ведь нас разделяет такое большое расстояние!..

25 сентября 1894 г.

25 сентября 1894 г.

Дорогой мой, маленький мой Луи! Я снова говорю с тобою, как обещала.
Вот уж год, как мы расстались. Знаю, ты не забыл меня, мы все еще связаны
друг с другом, и всякий раз, когда я думаю о тебе, я не могу не ощущать
твоей боли.
И все же минувшие двенадцать месяцев сделали свое дело: накинули на
прошлое траурную дымку. Вот уж и дымка появилась. Иные мелочи стушевались,
иные подробности и вовсе исчезли. Правда, они порой всплывают в памяти; если
что-нибудь случайно о них напомнит.
Я как-то попыталась и не могла представить себе выражение твоего лица,
когда впервые тебя увидела.
Попробуй и ты вспомнить мой взгляд, когда ты увидел меня впервые, и ты
поймешь, что все на свете стирается.
Недавно я улыбнулась. Кому?.. Чему?.. Никому и ничему. В аллее весело
заиграл солнечный луч, и я невольно улыбнулась.
Я и раньше пыталась улыбнуться. Сначала мне казалось невозможным вновь
этому научиться. И все-таки, я тебе говорю, однажды я, против воли,
улыбнулась. Я хочу, чтобы и ты тоже все чаще и чаще улыбался, просто так --
радуясь хорошей погоде или сознанию, что у тебя впереди какое-то будущее.
Да, да, подними голову и улыбнись.

17 декабря 1899 г.

И вот я снова с тобой, дорогой мой Луи. Я -- как сон, не правда ли?
Появляюсь, когда мне вздумается, но всегда в нужную минуту, если вокруг все
пусто и темно. Я прихожу и ухожу, я совсем близко, но ко мне нельзя
прикоснуться.
Я не чувствую себя несчастной. Ко мне вернулась бодрость, потому что
каждый день наступает утро и, как всегда, сменяются времена года. Солнце
сияет так ласково, хочется ему довериться, и даже обыкновенный дневной свет
полон благожелательности.
Представь себе, я недавно танцевала! Я часто смеюсь. Сперва я замечала,
что вот мне стало смешно, а теперь уж и не перечесть, сколько раз я
смеялась.
Вчера было гулянье. На закате солнца всюду теснились толпы нарядных
людей. Пестро, красиво, похоже на цветник. И среди такого множества
довольных людей я почувствовала себя счастливой.
Я пишу тебе, чтоб рассказать обо всем этом; а также и о том, что отныне
я обратилась в новую веру -- я исповедую самоотверженную любовь к тебе. Мы с
тобой как-то рассуждали о самоотверженности в любви, не очень-то хорошо
понимая ее... Помолимся же вместе о том, чтобы всем сердцем в нее поверить.

6 июля 1904 г.

Годы проходят! Одиннадцать лет! Я уезжала далеко, вернулась и вновь
собираюсь уехать.
У тебя, конечно, свой дом, дорогой мой Луи, ведь ты теперь совсем
взрослый и, конечно, обзавелся семьей, для которой ты так много значишь.
А ты сам, какой ты стал? Я представляю себе, что лицо у тебя пополнело,
плечи стали шире, а седых волос, должно быть, еще немного и, уж наверное,
как прежде, твое лицо все озаряется, когда улыбка вот-вот тронет твои губы.
А я? Не стану описывать тебе, как я переменилась, превратившись в
старую женщину. Старую! Женщины стареют раньше мужчин, и, будь я рядом с
тобою, я выглядела бы твоей матерью -- и по наружности, и по тому выражению
глаз, с каким бы я смотрела на тебя.
Видишь, как мы были правы, расставшись вовремя. Теперь уж мы
перестрадали, успокоились, и сейчас мое письмо, которое ты, конечно, узнал
по почерку на конверте, явилось для тебя почти развлечением.

25 сентября 1893 г.

Мой дорогой Луи!
Вот уже двадцать лет, как мы расстались... И вот уже двадцать лет, как
меня нет в живых, дорогой мой. Если ты жив и прочтешь это письмо, которое
перешлют тебе верные и почтительные руки,-- те, что в течение многих лет
пересылали тебе мои предыдущие письма, ты простишь мне,-- если ты еще не
забыл меня,-- простишь, что я покончила с собой на другой же день после
нашей разлуки. Я не могла, я не умела жить без тебя.
Мы вчера расстались с тобой. Посмотри хорошенько на дату -- в начале
письма. Ты, конечно, не обратил на нее внимания. Ведь это вчера мы в
последний раз были с тобою в нашей комнате и ты, зарывшись головой в
подушки, рыдал как ребенок беспомощный перед страшным своим горем. Это
вчера, когда в полуоткрытое окно заглянула ночь, твои слезы, которых я уже
не могла видеть, катились по моим рукам. Это вчера ты кричал от боли и
жаловался, а я, собрав все свои силы, крепилась и молчала.
А сегодня, сидя за нашим столом, окруженная нашими вещами, в нашем
прелестном уголке, я пишу те четыре письма, которые ты должен получить с
'большими промежутками. Дописываю последнее письмо, а затем наступит конец.
Сегодня вечером я дам самые точные распоряжения о том, чтобы мои письма
доставили тебе в те числа, которые на них указаны, а также приму меры к
тому, чтобы меня не могли разыскать.
Затем я уйду из жизни. Незачем рассказывать тебе -- как: все
подробности этого отвратительного действия неуместны. Они могли бы причинить
тебе боль, даже по прошествии стольких лет.
Важно то, что мне удалось оторвать тебя от себя самой и сделать это
осторожно и ласково, не ранив тебя. Я хочу и дальше заботиться о тебе, а для
этого я должна жить и после моей смерти. Разрыва не будет, ты бы его,
возможно, и не перенес, ведь тебе все огорчения причиняют такую острую боль.
Я буду возвращаться к тебе,-- не слишком часто, чтобы понемногу мой образ
изгладился из твоей памяти, и не слишком редко, чтоб избавить тебя от
ненужных страданий. А когда ты узнаешь от меня самой всю правду, пройдет
столько лет (а ведь время помогает Мне), что ты уже почти не сможешь понять,
что значила бы для тебя моя смерть.
Луи, родной мой, сегодняшний наш последний разговор кажется мне
каким-то зловещим чудом.
Сегодня мы говорим очень тихо, почти неслышно,-- уж очень мы далеки
друг от друга, ведь я существую только в тебе, а ты уже забыл меня. Сегодня
значение слова сейчас для той, которая его пишет и шепчет, совсем иное, чем
для того, кто будет читать это еловой тихо произнесет "сейчас".
Сейчас, преодолев такое громадное расстояние во времени, преодолев
вечность -- пусть это покажется нелепым,--сейчас я целую тебя, как прежде.
Вот и все... Больше я ничего не прибавлю, потому что боюсь стать печальной,
а значит, злой и потому, что не решаюсь признаться тебе в тех сумасшедших
мечтах, которые неизбежны, когда любишь и когда любовь огромна, а нежность
беспредельна.

(c) Анри Барбюс

@темы: Чужое, Суцид, Дневники, Любовь

---

Темы для сообщества

[Badend]

Вобщем ваши предложения на счет тем для сообщества. Тоесть тематика произведений. Суицид, любовь и т.п...

запись создана: 29.08.2007 в 01:53

---

МетамАрфоза

[Utopia Dystropia]

Глаза - зеленого цвета, с золотыми крапинками - злобно прищурены и смотрят, ничего не выражая, исподлобья на тебя...
Пальцы - тонкие, длинные, с длинными ногтями - сжимают пистолет, направив дуло тебе в грудь...
Губы - накрашенные неяркой помадой - сложились в жесткой ухмылке, от которой у тебя в сердце появился леденящий холодок, правда??
Ноги - длинные, стройные - твердо стоят на земле, опорная точка на левой ноге... Она готова в любой момент сделать рывок вперед... на тебя...
Волосы - иссиня-черные, прямые, в рваной стрижке на лицо и челка на глаза - растрепались, рассыпались по лицу, от чего Она на миг показалась тебе еще прекраснее, но в следующее мгновение ты кожей ощутил, насколько же Она ужасна и жестока...
Химера. Мразь. Жестокая. Злая. Циничная. Язвительная. Убийца душ и тепла.
В следующий миг Она меняется, черты Ее лица смягчаются, хмурый прищур глаз разглаживается, взгляд теплеет, а улыбка становится открытее...
Руки уже не сжимают рукоятку пистолета - это всего лишь Ее маленькая сумочка...
А волосы, оказывается, специально сегодня уложены в "творческом беспорядке"...
"Что с тобой??"
Придется отвечать...
"Ничего... Идем. Нам пора... Опаздывать нехорошо..."

---

[Badend]

Поскольку с дизайном почти разобрались, я думаю для сообщества нужно 2 модератора - чтобы, если что следить за порядком и по возможности популяризировать его. И вобще, как вы думаете нужны ли какие-то изменения сдесь... не внешние, а внутренние?
Вобщем хочу услышать от вас:

1. Кто хочет быть модератором или кого бы вы предложили
   
   


2. Внутренние изменения. Если они нужны, то какие?


3. Популяризация сообщества. Что можна сделать?

____
Вобщем требования к модератору:

1. Следить за порядком (ругань, маты, реклама и прочий спам - и т.п).
2. Исключать повторы.
3. Стараться поддерживать жизнь в сообществе, тоесть коментить то что уже отпостили или самому постить (не обязательно свое).
4. Ну и по возможности популяризировать сообщество.


Жду ваших предложений в камменты.

---

I'm back...

[Badend]

Всем Привет! Я вернулся и хочу заняться сообществом, а то оно немного заброшено, как мне кажется. Первое - это я хочу обновить дизайн - поэтому жду ваших предложений по этому поводу? Второе хочеться узнать, кто еще регулярно сюда заходит - отпишитесь пожалуйста в коментах постоянные читатели.

---

[без горизонта]

Она до сих пор не может отделаться от навязчивого, тяжелого запаха слепящего жасмина. Он – свидетель всей ее жизни. Он знает, что тогда, в детстве, сказав матери, что полола грядки, она целый вечер окутывалась тенью могучего куста вместе с соседскими мальчишками… только ему одному доверены серьезные для нее тайны. Он зарекомендовал себя как истинный советчик с самого начала. Первыми мужскими объятьями были его объятья, в сладкой неге которых она утопала до сегодняшней ночи. А теперь у нее другой мужчина… она взглянула на старый, прожженный солнцем дачный диван. Теперь вот этим неровным, искусанным губам доверено ее неопытное тело. В глазах блеск – улыбка. На довольном теле мужчины след от передних зубов. Смущение на мгновение и детский смех снова. Она помнит каждую минуту. Помнит, как блаженно было смотреть в его подернутые дымкой синие глаза, помнит, как ее язык скользил по соленому телу первого мужчины. Помнит искусанные фаланги пальцев, и сказку тишины вечернего неба, и по-взрослому сиплое, вдумчивое дыхание своего вчерашнего друга. На молодом, свежем теле играет улыбка. Она откинулась на подушку, и звонкий смех осветил ее. От лучей счастья проснулся и он. Осторожно прикоснулся щербатыми, щекочущими трепещущее тело губами до вожделенной груди…ее руки благодарно перебирали длинные волосы… волосы ее мужчины. Его руки ласкали розовое тело желанной женщины, глаза следили за угольно-тяжелыми ресницами напротив, движущимися в ритме с его женщиной…

… счастливые, утонувшие друг в друге люди…

Она обессилено опустилась на уставшие плечи старого дивана. Отдышались. Накинула валявшийся на полу рябой сарафан, и предусмотрительно захватив папины сигареты, спустилась к старому другу.

Никакого осуждения, только мягкий лепет молодеющих веток. Вдруг смешалось все в голове молодой девушки: детские шалости, ночь, белые цветы жизни… рука тянулась к сигарете нестерпимо, сегодня все будет в первый раз… сплюнула. Никакого курева.

Утреннее, еще прозрачное солнце протянуло луч в раскрасневшиеся счастливые руки, осветило влажные, созревшие губы, бросилось на некрасивые, короткие пальцы. Смеясь, сняла с гладкого ствола букашку и ногтем придавила черное насекомое.

Он сидел на диване, любуясь милым ребенком. Ноги нащупывали ботинки дорогой кожи.

Взглянул на белоснежное дерево и тихо сказал, как будто прося передать ей:

- Amata nobis quantum amabitur nulla!*

Мужчина ушел.

Внезапно ее сердце приподнялось в груди, раздувшись до размеров вселенной… душило. Она вскочила на ноги, бросилась в дом. Тело не слушалось. Повалилась на дрожащие колени, судорожно заглядывала в узкую щель под диваном, в шкаф… Беспомощно прижав худые, омертвелые руки к сизым губам, женщина смотрела пустыми глазами мимо беспомощного друга….

***

Через три дня в деревне состоялись похороны девушки, покончившей с собой с помощью грубого охотничьего ножа. Идет дождь. Напротив дома, полного скорбящих родственников, - грязный урод. По веткам стекают темными реками слезы. Жасмин – единственный кустарник, который не внимает движению ветра, не машет пролетающим птицам. Последний оттенок бессилия сверкнул на желтеющем листе, и дерево бесконечно затихло.

*любима нами, как никто любим не будет(лат.)

---

Самый близкий ч

[возДУШнАя]

Дом. Светлый, тёплый. Через оконное стекло в комнату пробираются маленькие солнечные зайчики. Они чекотят нос той девушки, что наблюдает за происходящей по ту сторону окна картиной уже пятый месяц... Красота! Улица наполнена духом лета! В ветерке витает добро и приветливоть прохожих, что даруют друг другу улыбку. Она по-детски замахала своей нежной ручкой одному из них! Её взгляд был так наивен и чист... Она так хотела, чтобы тот мужчина, что так мило улыбнулся вон той девушке с корзинкой ромашек, которая продаёт эти цветы каждый день, обратил на неё свой взор и одарил приветливой улыбкой... Но вместо той чудесной доброты в глазах этого мужчины, она увидела гнев и презрение... Он пепелил её взглядом, давая понять, что ей не место в этом мире... Она сидит там, где должна быть! И у неё нет права отвлекать нормальных людей от их занятий... По щекам полились горячие капли отчаяния... Она резким движением открыла окно.
- Что я сделала??? Разве так трудно было мне улыбнуться??? - зарёванный голос разнёс по улице детскую обиду этой девушки.
- Сумасшедшая... - пробубнил каждый, кто слышал бедняжку...
В палату ворвался санитар... Лекарство, постель, непробудный сон...
Утро нагрянуло внезапно. Лучики солнца так же щекотали носик... Но в глазах уже не было желания улыбаться и радобаться... Пропало желание жить. Пустые серые глаза смотрели на корзинку со свежими ромашками. Как прекрасны эти простые цветочки! Как бы ей хотелось быть цветочком, который покупает вон тот парень! Он, верно, подарит его своей девушке... Нет-нет! Она бы хотела быть той девушкой! Она вскочила со стульчика, который всегда стоял у окошка. Девушка решила разыграть сценку...
- Дорогая, это тебе! - грубым голосом пробубнила она, держа в руке ложку.
- Ой, ромашка! Я так люблю ромашки... - тоненьким голоском пропела девушка, принимая "ромашку".
Она закружилась в вальсе... Она танцевала со своим любимым! Она слышала звуки прекрасной музыки... Она видела бал. И на балу ей все улыбались! Она была красивей всех... Ей завидовали! Ею восхищались... Резкий звук разбивающегося стекла! К её ногам упал камень. Ещё один, ещё... Девушка спряталась за шкаф, схватилась обеими руками за голову и начала кричать... На улице послышался голос той продавщицы цветов, что всегда сидела на против окна девушки, торгуя ромашками.
- Разбойники! Вам не стыдно беспокоить больного человека? Марш от сюда, а не то позову полицию!
Врач, лекарство, снова сон... Месяц за месяцем... Её пичкали лекарствами. Над ней издевались прохожие... И только девушка с ромашками жалела её. Она отгоняла мальчишек, что наровили её подразнить. Она вступала в спор с прохожими, что постоянно обвиняли бедняжку в её болезни. Она единственная, кто бедняжке улыбалась искренней улыбкой от всего сердца - открытого доброго сердца. Она была одной, кто видела в девушке по ту сторону зарешётчетого окна человека, который пытается зацепиться за жизнь!
В один прекрасный день девушка решила отнести ей ромашек, чтобы хоть как-то порадовать бедняжку... Она так давно не выглядывала в своё окошко. Продавщица цветов успела соскучиться по ней. Она видела в ней сестру. Свою старшую сестру, которая пропала без вести... И сейчас искренне сожалела о том, что больше не видит девушку из окна.
В регистратуре ей ничего не сказали...
- Я хочу отнести цветы той девушке, чьё окно выходит на улицу! - в очередной раз сказала продавщица.
- Цветы? У неё не было семьи и не было друзей... Вы кто? - спросил врач, который подошёл со спины.
- Мы познакомились с ней... Я работаю напротив её окна... - начала было объяснять девушка.
- Вы Катрин?
- Да... - удивлённо сказала продавщица.
- Пойдёмте.
Палата 126. Алиса Мулан. Робко скрипнув, дверь показала палату той бедняжки. Тёмно-серые стены. Одинокая незастеленная кровать. И шкаф. На полу осколки и камни. Окно разбито. Никто так и не убрал всё с того момента, как мальчишки швыряли ей в окно камни! Она никому была не нужна... Катрин подошла к окну... Там стоит её ларёк. Улица выглядит такой светлой, тёплой... На подоконнике выцарапано: "Спасибо Катрин! Ты подарила мне свет солнца в своей улыбке и красоту в самых простых цветах..."
Кладбище находилось рядом с психиатрической больнией. Больные жили не долго... Кто решал покончить с собой, кто умирал от передозировки лекарств... Кому это было важно? Ни у кого из них не было родных, а если были, то они сами сюда их отправили... Маленький деревянный крест с табличкой.
"Алиса Мулан. 18.03.1985.-13.08.2006."
- Я не успела... Это было вчера... Прости меня, Алиса... Не успела...
Маленький крестик. Свежая могилка. Белые ромашки упали на сухую землю. Над могилкой стоит продавщица цветов. Совершенно посторонний, но самый близкий человек...

---

как-то тут тускло в последнее время(

[вэнс]

самоубийственная история. что-то у меня совсем с хорошим концом не выходит, так что я в этом комьюнити надолго, хах.
и пусть вас не обманет *возможно* дурацкое начало.


Называемая любовью

"...Не замучить ее, не отнять
Называемую любовью..."
Мария Петровых

Я - мертвая муха, залипшая в дне-в-котором-ничего-не-происходит. Мои когда-то-крылья свело, и я больше не смогу долететь до стола напротив с присохшим черносмородиновым вареньем. Я не помню, кому я подарила свой полет. Но он или она его совсем не оценили.

Я - мертвая муха, завернутая в комочки серебристой газетной пыли, которую шевелит сквозняк из подтреснувшего окошка. Где-то высоко над замызганным стеклом бегут тяжелые сырые облака, и время от времени сочатся на грязную землю.
Кто-то когда-то хотел, чтобы это закончилось, но раз за разом каждую осень в холодные зевы водостоков падали порванные фотографии и билеты в кино на последний сеанс, счастливые и несчастные талончики на трамвай, ленточки, кольца, сломанные карандаши и жизни. Все это заваливало ржавыми листьями, и недосказанное счастье уже не могло попасть обратно. Таким образом, оставалось гнить до зимы.

Я – мертвая муха, лежащая на одном месте уже черт знает сколько дней.

В квартире, где я лежу, когда-то жила женщина. Не слишком молодая, но совсем и не старая. Женщина с темными волосами, отливавшими бронзовой иранской хной, и глазами цвета крепкого настоя дубовой коры. В ее квартире по вечерам допоздна горел свет, лимонно-желтым маячком в одиноком окошке. В это время женщина сидела на табуретке за кухонным столом, пила горячий ароматный чай из большой белой кружки, заедая его вареньем, и писала что-то в небольшом толстом блокноте.
Иногда она включала приемник на стене. Простуженные динамики заполняли крохотную кухню тягучими голосами французских шансонье, и женщина, бывало, прекращала писать на середине строки, задумчиво затягивалась пахучей дымящейся сигаретой, и вслушивалась в грустную мелодию радиоволны. Когда за вечно мутным полузашторенным окном начинало светать, женщина гасила лимонную лампу и уходила куда-то в полутемную глубь квартиры, чтобы через несколько часов дежурно причесавшись, хлопнуть входной дверью и исчезнуть в скрипучей коробке лифтовой кабины.

Я – мертвая муха, но полувысохшим фасеточным глазом я все еще вижу триста шестьдесят градусов своего одинокого подоконника. Время от времени мне кажется, что я слышу детские крики на несуществующей площадке во дворе, голоса умерших птиц в душном полуденном сквере и звонок давно отключенного телефона.

В квартире, где я лежу, он когда-то часто звонил. Старый, дисковый, темно-вишневый с бежевой отделкой трубки и потемневшим спиральным проводом. Когда телефон долго и тоскливо молчал, женщина курила сигарету за сигаретой и тихо плакала по ночам, положив локти на стол с присохшим черносмородиновым вареньем. Пепел падал ей на тонкий халат, на колени и даже щеки, а она растирала его неуклюжими пьяными пальцами и делалась похожей на дурацкого черно-белого арлекина.

Все началось с того, что однажды телефон зазвонил в первый раз, в половину седьмого пасмурного вечера воскресенья.
Женщина нерешительно подняла трубку и секунду держала ее в воздухе рядом с ухом. Она никогда не ждала звонков.

- Алло?
- Алло, Мариночка! Маринка-а-а-а… Ты не представляешь! Он только что уехал! Ой, он такой, такой!.. Я под впечатлением! Пригласил меня на свою выставку. А там Шуберт играл, я сразу узнала – мой любимый вальс. Мы с ним там танцевали. Прямо так, да, кругом картины, люди, софиты – а мы танцуем! И знаешь, ни разу даже меня не поцеловал! Ни разу! Но я все равно поняла, знаешь, каким-то шестым чувством, что у нас с ним не просто так – настоящее…

Женщина ничего не ответила.

- Марин? Ты чего молчишь?
- Я не Марина.
- Так что же это я, номером ошиблась, выходит? – трубка звонко расхохоталась. – Простите ради Бога, я на Вас тут все вывалила…
- Ничего, ничего страшного. А… Вы трубку только не кладите. Пожалуйста. У Вас голос такой счастливый.
- Да? – на том конце провода удивленно улыбнулись.
- Да, очень. Расскажите еще что-нибудь про Него?
- М-м-м…
- Простите, я наверное зря…
- А как Вас зовут?
- Нина.
- А меня – Саша.
- Очень приятно.
- Ну что, Нина, слушайте…

* * *

Саша стала звонить почти каждый день. Каждую ночь. Женщина садилась на подоконник, брала свой дребезжащий аппарат на колени и прижимала к уху теплую трубку. Иногда она придерживала ее плечом, а сама в это время что-нибудь готовила. Когда плечо совсем затекало, женщина бросала готовку и садилась по-турецки прямо на пол, не желая расставаться с улыбкой странного певуче-солнечного голоса ни на минуту.
Время за разговором пролетало незаметно, и часто они прощались уже на рассвете.

* * *

- А знаешь, почему я тогда трубку не положила?
- Почему?
- Ты была такая растерянная… Пустая чтоли. Мне тебя так жалко стало, знаешь… С одного слова – пробрало. Бывало у тебя так? Нет?
- Бывало.
- М?
- На тебя.

* * *

- А я сегодня под дождем мокла. Просто так.
- Дурочка… Зачем?
- Ну, получилось так. Шла в одно место по работе, а тут как ливанет! А мне кровь из носу нужно было не опаздывать. Ну и пошла, прямо по лужам.
- Сумасшедшая ты, Сашка. Смотри, простудишься же теперь.
- Ой, доктор-доктор, я давно уже болен неизлечи-и-и-мо… - рассмеялась она.
- Все равно… Ты береги себя, ладно?
- Ладно, - внезапно посерьезнев.

* * *

- Нин, как думаешь, сколько может письмо на почте валяться?
- Не знаю. Ну недели две.
-…
- Документы какие потерялись чтоли?
- Да нет…
- А что?
- Да Он не пишет что-то.
- Ну, может, занят…
- Так вдруг?
- Саш…
- Да знаю я все.
- Не переживай, пожалуйста. Все будет…
- Хорошо.

* * *

- Каскадерам любви не положен дублер…
- Наверное.
- Потрясающие у нее стихи, да?
- Особенные.
- Я читаю, читаю – и думаю, наверное вот такая должна быть женщина, ну ты понимаешь, с большой буквы. Чувствующая. Чтобы все прямо под кожу.
- А у меня эти слова живут твоим голосом. Для меня она – это ты.
- Да брось ты!.. Какая из меня она? Она же - …!
- А ты же - …?
- А я же просто циник.

* * *

- Нинель, я уже завтра – завтра! – к нему еду. Бегаю как дура по квартире, чемодан собираю. Голову сломала, что бы с собой эдакое взять. Я ведь даже платья его любимого не знаю…
- Надолго?
- Не знаю. На пару дней. С работы еле отпросилась. Это у меня больничный будет, - улыбаясь.
- Шарф не забудь.
- ?..
- Ветрено там, знаешь. Вода же кругом.
- И ночи.
- Белые.

* * *

Ее не было ровно двенадцать дней и восемь с половиной часов.
Женщина отсчитала их все бессонными ночами в крохотной прокуренной кухне, один на один с молчаливым мертво-пластмассовым аппаратом. Они тянулись как переваренный сироп – без конца, без начала – одной сплошной линией, прорезающей бесконечность, открывающей тишину – резаной, колотой, хлещущей слезами раной. Она сидела за столом, положив руки бессловесными тварями на худые коленки и совсем ничего не писала. Только курила, курила и пила горячий безвкусный чай из слишком большой для ее нервных пальцев белой кружки.

На тринадцатый день комната электрически вздрогнула от громкой, заспанной трели звонка. Женщина протянула руку и неторопливо подняла трубку.

- Нинка-а-а-а! Я только что приехала – буквально на сутки, вещи собрать и документы… Нин, ты бы знала, какие там ночи!.. Серебряные ночи, Нина, пахнут морем и северным ветром, и мокрым асфальтом, и табаком, и Им… И я не знаю, чем еще!..
- Здравствуй, Саш. Я рада, что ты приехала.
- Да я не надолго, послезавтра обратно к Нему… А представляешь, там такие улицы… У нас таких нет. В них теряешься, совсем – напрочь теряешься и находишься потом где-то в самом конце какой-то другой улицы. Но никогда не бывает страшно заблудиться. Потому что ты – дома. Представляешь?
- Не очень, - женщина закурила и присела на подоконник по-летнему распахнутого окошка.
- Ниночка, ты невеселая какая-то. Что-то случилось?
- Да нет. Устала наверное, - пальцы затушили едва прикуренную сигарету о стекло и прочертили пыльную дорожку вниз.
- А я тебе самого главного не сказала.
- Ну говори, чего ж ты.
- Нин, я замуж выхожу.

Женщина заслонила глаза левой рукой и посмотрела сквозь пальцы на двор внизу. Маленькая девочка неуклюже повернулась и упала с карусели. Заплакала, конечно. Громко, слышно было даже на шестом этаже, даже с телефонной трубкой у другого уха.

- Неожиданно, да? Я знаю… Просто… Просто так вышло. Маленькое такое безумие.
- Саш, я люблю тебя.
- Я тебя тоже, глупышка. Удивила прям. Чего голос-то такой трагический?
- Нет, не так люблю. А совсем.

На том конце провода долго молчали. Женщина посчитала мертвых мух, застрявших в проеме между рамами еще с прошлой зимы.

- Нинка…
- Не звони мне больше, хорошо? Пожалуйста.

* * *

Женщина докурила и плотно закрыла окно. Заперла дверь. Посмотрелась в зеркало и рассеянно поравила чуть поплывшую тушь.
Она заварила себе чаю.
Кособокий красный чайник весь выкипел и потушил огонь на старенькой газовой плите. Женщина сидела за столом и молчала. Она положила голову на руки и долго смотрела на пятно черносмородинового варенья на столешнице.

Я – мертвая муха, но я помню, какие у нее были заплаканные закатившиеся глаза. Когда-то я кружила над ними и бродила по ее завосковевшим рукам, наливавшимся цветом сирени.

@музыка: нс

@настроение: плохое и нервное

---

[Utopia Dystropia]

Я подхожу к зеркалу, смотрю в глаза своему отражению: уперто-злобный взгляд голубых глаз смотрит из зеркала прямо мне в душу. Или это я смотрю в душу отражению??
Хищные глаза нацелены прямо в точку, губы криво усмехаются, и я говорю сама себе: "НЕТ!! смотри правде в глаза. Правда - в тебе. Внутри тебя. Смотри!! Ты видишь ее. Но боишься признаться в этом. Не бойся!! Ты ведь всегда была смелой, сильной и никогда не трусила перед собой!! Смотри, увидь Правду и скажи себе, что надежды нет!! оптимизма нет!! ничего светлого и хорошего - нет!! только боль, страдание - твои верные спутники на твоем пути!! Признайся сама себе, что весна придет, но не для тебя!! И счастье тоже есть, но только не в твоем мире!! И добро тоже живет среди других людей!! А твой путь - просто забит тоской, придавлен болью, и дорога, по которой ты идешь, раскисла от твоих слез. И слез тех, кто встречается тебе на пути. Пусть!! Только смотри не оступись, не поскользнись, не упади!! Ведь никто не подаст тебе руки помощи!! Ты должна надеяться только на себя - так уж задуман твой Путь. Только ты. И дорога. И туман, окутывающий все вокруг. Твое счастье - в этой боли и тоске!! Твоя весна - в этом тумане. Учись, привыкай, люби это - ведь иного тебе не будет!! Потому, что тебе и не нужно уже другого - ты не сможешь идти другой дорогой, ты научилась идти именно этой. Иди! Вперед! Иди блуждай вправо-влево - все равно, потому как итог все равно один - бесполезность и бесцельность твоего существования. Да, ты можешь нарисовать себе иллюзию, что все прекрасно, но дорога твоя от этого не изменится, и ты не начнешь идти другой тропой. Ты лишь потеряешь бдительность и силу, благодаря которым ты идешь по своему пути, благодаря которым ты еще жива и не сломана окончательно. Живя иллюзией, ты навсегда заблудишься в тумане, тебя затянет грязью твоей намокшей тропы, и никто не найдет тебя. Хотя ты знаешь, что никто и не будет искать тебя!!"..

---

[Liebchen]

Я посвящаю этот дневник-рассказ человеку которого не знала и не узнаю. Это двойник с его дневника, но только с моими эмоциями. Я попылась пережить все что чувствовал он. Зачем? Ответ на этот вопрос буду знать только я.

10 дней.
-10
Смотри наверх... Вниз... Направо... Налево... И что ты видишь? Нирвана, пустота, ветер в ушах? Это сон, солнышко. Ты спишь и не проснешься. Ты со мной, ты живешь моей мыслью, моим желанием. И знаешь что?! Тебя не станет через десять дней. Мы оба не видим грани за которй можно встать на ноги. А так хочется….
Дай мне руку. Боишься? Я бы тоже боялся.
Свеча догорела. Теперь я на воле, я белая птица……. Давай считать. Досчитаешь и ….. не знаю. Может ты проснешься, а может это я проснусь. А может мы слишком тяжелые чтобы летать. Ты помнишь кому врал? Черт, сбиваюсь на лирику. Нет…. Хватит….. Не надо людей, хочу к ней, хочу любви а не казни жизни.
Молчание… Это главное…..Прости меня, любовь моя.

-9
Окно выходит на улицу. Улица как улица. Ничего необычного. И завораживает…….. Хочу туда. Скоро…Скоро…. Мы встретимся вскоре, но будем иные……
Я пишу потому что мне все равно. Мне плевать на этот дневник. Никто не будет его читать….. Не будет ни картинок, ни цветов. Зачем?! Я вылью все эти мысли и может освобожусь…….От чего? А черт его знает.
Сидел весь день и слушал. Каждая музыка как символ. Раньше не слышал смысл. Наверное потому что торопился куда-то. Теперь торопится некуда….. Сколько символов вокруг… Когда суетишься не замечаешь этого. Теперь столько времени и можно тратить его не задумываясь. Можно смотреть на рассвет, можно на закат, ходить по улицам. И по этой тоже. Можно сесть под дерево, прижаться к нему и смотреть на птиц. А можно и не смотреть. И каждый шаг приближает меня. А может наоборот, отдаляет? Хм, это философский вопрос , не хочу рассуждат на эту тему.
Провел пальцем по стеклу. Остался след. След…..


-8
Я сумасшедший…А да и если так. Да, скорее так. Если вы нашли эти записи, не читайте их, будьте благоразумны. Я не пишу для кого-то. Мне скоро будет все равно, а вам незачем портить себе настроение. На прощание может извиниться за то что вы прочитаете этот бред?
Третий день, осталось чуть-чуть. Подожди меня моя неноглядная.
Я всегда был атеистом, но буду надеяться что все-таки там что-то есть. Смешно если я просто растворюсь как мыльный пузырь…Мне больше некуда…… Без тебя…… Я подойду, прижму тебя и больше не отпущу. Мечты, мечты…..
Мы встретимся вскоре…..Я верю в это. Все, больше не буду о тебе писать, бессмысленно.
Перечитываю любимые стихи… А свои не пишутся. Как будто забыл писать… И не чувствую тела. Как будто и нет его. Нет тела, нет души. К чему этот бред?
Смотрю как пальцы печатают текст. Смешно так. Забавно они двигаются. Вообще замечаю много мелочей. Сегодня сидел и смотрел на свадьбу. Прекрасная невеста, гордый жених. Много цветов, много подарков и рекой шапманское. Я желаю им счастья. Они красивые в своей радости, предвкушении одиночества вдвоем.
Но как это все красиво и мелко…….. По большему счету нет красоты счастья, есть красота печали, прекрасной и нерушимой. А счастье целует тебя на ночь в губы и прощается навсегда. Оно нужно всем, не только тебе. А с печалью можно обняться и сидеть у реки на песке. Она верный друг. И если счастье ты видишь хорошо, прорисована каждая деталь, то печаль прикрыта вуалью таинственности и ты сам додумываешь . Поэтому ее красота завораживает………

-7
Проснулся сегодня поздно. Раньше на работу вставал рано, не привычно даже когда стрелки упираются в цифру 12. Лежал и думал о времени, потом встал и стал печатать этот текст. Мысли после того как я их напечатаю испаряются как будто их и не было. Переходят на бумагу…… Так что ты читаешь меня. Если читаешь.. Интересно. А если бы я завел бумажный дневник, его потом кто-нибудь прочитал бы? Представляю как он пылится в столе годами а потом его выбрасывают. Или может кто-нибудь найдет, усмехнется. И прочитает… Или выбросит.
Друзья как будто пропали. И не было их никогда. Ау, вы где все? Может это и к лучшему что я один и нету никого. На мебели слой пыли. Вытереть что ли?!
А давай полетаем? Покружим над твоим домом…. Тебе будет грустно без него? Интересно. Почему бы тебе его не бросить. Просто встать утром и уйти из него навсегда. И не жить больше и не любить его… Ты станешь свободным и научишься летать. И твои крылья не будут связаны ни ожидаие, ни болью разочарований, ни красотой женщин, ни предательством мужчин. Будешь только ты один. И свобода……….

-6
Что такое с моим телом? Оно не мое. Я впрочем никогда не осозновал его как свое, а сейчас…. Смотрю на руку, на ногу и расматриваю их.
Почему я решил это сделать? Это не обсуждается.
Много или мало это – десять дней? И есть ли смысл продлять срок. А какая теперь разница? Меня уже фактически нет, осталась одна оболочка. Знаю точно одно: я хочу отсюда. Остались невысказанные мысли которые нужно отдать, осталось немного времени которое нужно прожить. Может там мне суждено прожить столько же? Или больше, меньше? А да и неважно..
Видел мотылька. Он порхал вокруг лампы и не садился мне на руку. Я выключил свет, чтобы он не погиб. Не надо, не стоит ему обжигать свои крылья…….В темноте намного интереснее думать, воображение дорисовыает то чего не видно.
Пятый день, четвертый , третий….. Стал рассеян, не хочу думать. Почему люди боятся отомстить всем и всему миру и махнуть им на прощание? Развернуться и уйти ? Наверное это все-таки страх……Вся наша жизнь построена на страхе….. Только тот кто боится умеет правильно выполнить задание. И не задавать вопросы. Так вот мой вопрос: А боюсь ли я?

-5
Тук-тук-тук, это я. Узнали? Врете, узнали! Вы же сидите и жадно ждете продолжения. Первые места в портере заняты, зрители удобно уселись и хотят шоу. И не врите никогда.
Сегодня пробовал отжиматься, чтобы немного вернуть ощущения тела. Своего тела нужно сделать поправку. Ну да, своего…. Не помогло. Черт…….
Ну да ладно, что с меня взять? Я не чувствую тела, но жить все легче и легче. Как шарику из которого выпускают воздух. Скоро сморщусь и упаду на землю…… Мысли отпускают меня. Наверное я правильно выбрал тактику десяти дней. К концу я буду полностью готов. Тем более что неважно что важнее: шарик или воздух из шарика……..
И нету грусти, неут тоски… это хорошо, это просто прекрасно, значит я готов и не будет мне ни грустно, ни печально после всего.


-4
Сегодня у меня был секс. И хороший секс скажу я Вам. Какая-то из знакомых решила поймать на крючок мальчика, смещливого и веселого мальчика, душа любой компании. Лностью и без остатка. Никакого притворства нет, я смотрю на кончики пальцев и ощущаю их, они принадлежат мне!
Благодарю вас , миледи, хоть вы и не подозреваете об оказанной услуге. Я бы и поклонился, если бы…хотел. Но не хочу, красавица, не хочу…
А теперь сижу снова один и ничего не делаю. Как оказалось в этом есть своя прелесть. Когда долго и быстро бежишь, остановка бывает очень кстати и вовремя.
Если кто посчитает что это нытье неисренне, идите и стукнитесь головой об стенку. Ха-ха, не хочется? Вам не нравится это? Вам вообще тошно это читатть. Хорошо, я займусь этим вместо Вас. Еще немного и этот бред закончится.


-3
Пытался отвлечься, найти дело… Бред какой-то, в кажлм деле что незаконченное, ненужное. Встает сам собой вопрос а то ли это чего я хочу, или просто убиваю время? Наверное так и есть, ну и черт с ним… Вам знакомо это ощущение? Когда все несуразно и не заслуживает внимания. Хочется все бросить и уйти. А куда? И зачем. Много задаю вопросов, все равно никто не ответит.
Я сегодня думал о фрзе «начать все сначала». Признайтесь, ведь каждый говорил хоть раз нечто подобное. И как? Получилось?! Все хотят начать все сначала, чтобы забыть про ошибки, а потом их снова повторить, но уже с удовольствием, а потом опять сначала. И так до бесконечности . Да, это наверное и есть рай. Тогда мы с Вами живем в аду, где ты тащишь за собой этот чемодан без ручек. От прошлого не так легко отказаться, точнее невозможно. Даже в амнезии чедлловек мучается и хочет все вспомнить. Так кто мы? Результат своих ошибок?
Решил посмотреть фильмы и послушать музыку. В последнее время модна готика, да и подходит вроде бы. Тоже чушь. Ладно, пойду посмотри триллер како-нибудь


-2
Не сказать что я с нетерпением жду конца. Нет, это не так. Не сказать что оттягиваю момент. Нет, это не так. Все в этом мире имеет два решения и неизвестно которое из них верно. Да и вохможно ли быть какое-то более вреным. По сути они равноценны.
Предо мной бокал с самым лучшим вином какое только можно купить в нашем городе. Я не поднимаю тостов… Хотя, За Вас , Мои Читатели. Счастья вам И Благополучия. И Пусть Ничто Не Омрачает Ваших Мыслей.
Раньше не думал что можно посвятить себя вину. Давным-давно читал мудрость что истина в каждом камне, каждом предмете естественного происхождения. И если на этот предмет достаточно долго смотретть, то ты найдешь ответ. Пытаюсь ли я найти ответы? И нет , и да. Те которые жизненно важны, я уже знаю. А остальные подождут следующего…
Перечитал дневник. Начало несколько сумбурно, создает впечатление этакого параноика, но так только веселее.


-1
Все, конец. Сжигаем мосты и рубим канаты. Я ни о чем не жалею, ничего не оплакиваю. Уйти не легче и не труднее чем жить, но это уже философский вопрос, а на него у меня ни времени ни желания отвечать. Даже не знаю о чем писать… Хочется все объяснить, рассказать и одновременно не хочется. Я грущу и радуюсь, но не сожалею.
Спасибо всем кто вытерпел мои страдания, если Вы дотерпели до конца. Я Вам несколько благодарен, Вы помогли мне не уйти раньше намеченного, а то это очень важно.
Я не люблю долго прощаться, скорее ухожу по-английски…..

---

[Utopia Dystropia]

В пустой комнате, борясь с искушением высокого этажа и своей силы уйти отсюда, сижу в своем темном углу на полу и думаю о том, как же в очередной раз обмануть себя, что еще придумать, чтобы остаться. В очередной раз остаться. А потом опять жалеть об этом. Который раз...
Тупо глядя на молчащий телефон, листаю телефонную книжку и с надрывом захлопываю - звонить не к кому. Звонить некому. Я всех вычеркнула из своей жизни. Только забыла об этом.
Внимательно глядя в отражение в зеркале, пытаюсь найти знакомые черты, родное выражение глаз - и не вижу. Я зачеркнула в себе это всё - и иногда не могу привыкнуть к тому, какой стала. Какой сделала себя сама. Правда, по образу и подобию кого??
Вспоминая прошлое в старом фотоальбоме, вдруг понимаю, что прошлого нет. Похоронено. Настоящее - затоптано. А на будущее - наведен оптический прицел.

---

[кукла без мечты]

Когда я умру - я стану байтом.

Я родилась,я выросла тут - в килобайтах,мегабайтах,ватах,электроидах...тут мой дом,тут мне спокойно и хорошо,я родилась в Сети - возникла из форумных постов,нашла себя в сообщениях ICQ,дышу воздухом миллионов байтов...я тут буду всегда,навсегда,теперь и потом - я буду каждый день,век за веком,заходить на дневник и оставлять сообщения,я каждый день буду приходить в ICQ,каждый день,каждую секунду будет гореть маленький зеленый цветочек...а если умру-то стану байтом,маленькой частью этого мира, я буду в ICQ,В Дневниках,На сайтах,Везде...
я сгнию в потоках электронных писем,растаю в сообщениях icq,я не_умру,я растворюсь в мире Сети,..;

---

[вэнс]

написано в подарок одному человеку.
рассказ в два утра.
вложено много собственного чувства (впрочем, у многих, наверное, герои вечно мерисьи)
интересно чье-нибудь мнение.


La valse des monstres


а знаешь...
я даже скучаю по тебе
немножко
как кровоточат пальцы
как мурлыкает
кошка
как умирают дети
как потухают окна
воркованием электричества
на низких частотах
как блестят наручники
на любимых запястьях
как холодной полночью
нехватает счастья

только я промолчу
- догадаешься?
вряд ли...
©




- Как бы то ни было, с точки зрения стандартного спектрального анализа подспудных психологических мотиваций, основанных на либидо, типичном для мужчины с кризисом среднего возраста, она мне нравится.

Сэд хмыкнул, задумчиво потер лысину и глубоко затянулся.
Достало курить каждые пятнадцать, но она не хотела уходить из головы, широко улыбаясь, проскальзывая в дверь выставочного зала, грохая тяжелыми ботинками по лестнице, теребя волосы, слизывая кусок яблока с ножа, оборачиваясь, выдыхая, без конца щелкая кадры спрятанными за темными очками глазами, заглядывая то в вырез рубашки, то, кажется, в самую душу.
Женщина-девочка. Женщина из стальных пластин и блестящей арматуры, с хрупким алым сердцем и странным чувством юмора.
Подмигнула из проносящихся мимо линий высоковольток и исчезла.

читать совсемъ

Щелчком отправил сигарету в прицепленную неизвестными умельцами к раме окошка консервную пепельницу.
В тамбуре пахло мазутом и ржавчиной. Линялые стены вагона.
Восемь часов до нее.
Она не хотела расставаться так просто, стряхивая несуществующий пух с вздернутого носа, облизывая губы, забираясь с ногами на антикварно-совковый диван, поправляя майку, стягивая с головы громадные наушники, прикасась быстрыми пальцами к его руке, чтобы отдать свежезаписанную болванку. Все ее движения, стоило Сэду закрыть глаза, прокручивались нескончаемым видеорядом, всплывали сумасшедшими флэшбеками на ритмы ее любимых песен, дразнились и не давали сосредоточиться.
Она бродила рядом, покашливая от вечной питерской сырости, то и дело трогая ползунки пульта в студии, хохотала где-то в соседней комнате и записывалась электронными письмами в его личной корреспонденции. Желанная непрошеная гостья.

Грохнув дверью, ввалилась женщина с безразмерным баулом на колесиках. Пиво, орешки, сигареты.

- Нет, спасибо.
«Предпочитаю секс, дроген, индустри».

Ухмыльнулся и вышел.

Она приходила желать спокойного утра. Окутала невесть откуда взявшимся запахом коньяка и свежего воздуха и потерлась щекой о небритый подбородок. Хотела лечь рядом, но в вагонах и так слишком узкие полки. Сэд ткнулся носом во влажноватую, отдающую советской прачечной подушку. До самой Москвы ему так ничего и не приснилось.

* * *

Москва встретила пробирающими до костей шестью утра.
Сэд потянулся, стоя на полупустом перроне, поежился и стиснул зубы, чтобы не дай бог не застучали – все еще не проснулся. Втянул носом запах дороги – сырых шпал, битума, машинного масла, дыма и электричества, сонных грузчиков и полированного металла. Заспанные проводники переминались с ноги на ногу в дверях вагонов. Такие же заспанные новоприбывшие в столицу спешили в теплое нутро вокзала, волоча за собой сумки и пакеты.
Он сдвинул очки на лоб и потер закрывающиеся глаза, жалея, что не умылся ледяной водой в вагонном сортире – вдруг было бы лучше. Сэду не нравились ранние утра. Что-то в них было бездомное, бесприютное, наводящее безнадегу. Кажется, любой город в шесть утра похож на Питер – тоскливый, холодный, весь графитовым карандашом и блеклыми красками.

Она бы обняла со спины, прижавшись щекой к пиджаку, и пощекотала бы живот. Сэд улыбнулся, представив ее радостные глаза. По талии и в самом деле скользнули две женских ладони. Остро-живые, ни с чем не спутаешь – прошили теплом через ткань рубашки. Накрыл их своими.

- Доехал наконец, Чудище!
- Да вот, задержали немного. Давно ждешь?
- А ты давно за столбом ныкаешься? По всей платформе прошла – не видела.
- Блин, так холодно же… Тут хоть не дует.
- Ой, нежные какие, - засмеялась и прижалась к груди. – Я думала, вы там у себя к сырости привычные.

Вот она вся, в черной кожанке, кофте неопределенного цвета, в байкерских перчатках и вечных темных очках. Графичная. Даже волосы – светло-серебристые, цвета акварельной тени. Горячая. Едва не плавится в его руках. Сэд не хотел представлять, что сейчас отпустит ее в это тошнотворное холодное утро, хоть бы и ненадолго.

- Кей?

Она что-то мурлыкнула в лацкан его пиджака.

- Ну… ты же знаешь…

Сэд не видел, как быстро и ловко она спрятала грустинку в глазах. Только покачала головой и, потянувшись, уютно потерлась о его подбородок, совсем как тогда, в ночном вагоне скорого Петербург-Москва. Только теперь – настоящая.

- Я тоже.


* * *


Выступление прошло идеально. Правильно выведенный звук, правильно подобранная аудитория, правильно принятые вещества. Смешать и взбалтывать до правильной невменяемости. Ритм сотни сердец в унисон с электронным пульсом хардкора. Настоящий мордэнс.
Кей довольно-устало улыбалась из расцвеченного параноидальными видеоинсталляциями зала. Все получилось. Музыкант и организатор в формате друг друга.

- Официально заявляю, что это было заебэст шоу эвэр.
- Ну так пошли отмечать?
- Как пошли? Твоя же пати.
- Шесть часов подряд она уже моя пати, переживет.

Сэд усмехнулся и покачал головой. Сумасшедшая.

В предрассветной Москве оказалось чисто, сонно и тихо. Бесконечная путаница улиц, спрятанных в зелени, туман в разных концах перспектив опустевших проспектов, многоэтажные дома с тускло-зеркальными окнами, в которых начинало светиться свежее солнце – насколько хватало взгляда.
И легко было теряться в лабиринтах еще не погашенных фонарей, распевая дурацкие песенки и распивая дурацкое кем-то захваченное шампанское, прямо из горла – одно на двоих. А редкие, очумелые от такой рани прохожие шарахались от них и куда-то спешили, оглядываясь на странную парочку через плечо, и качая головой, как будто сами никогда не вели себя, как дети.
Запах мокрой августовской черемухи мешался с сероватым, еще не затянутым смогом небом в ее бирюзовых глазах. Сэду казалось, что из них можно пить свет. Он ловил Кей за руки и целовал ее шелковые веки, чувствовал, как она улыбалась – до слез.


* * *

Пять шагов по прихожей. И все – не в такт, путаясь, друг в друге, боясь надышаться. И в стороны летят ботинки, одежда, очки, какая-то ерунда с подзеркальной полки, ключи, телефон и даже неуклюжая напольная вешалка. Ногти царапают стену, пытаясь удержаться. Царапают спину, пытаясь удержать.
Его Кей обернулась вдруг дурманящей бездонной темнотой. Ему не хотелось открывать глаза, не хотелось мешать чистому ощущению ее – ласково-атласной кожей, острыми локтями, кончиками запоминающих мельчайшие детали пальцев, запахом, волнами мятного девичьего тепла, ее голосом, шепотом и дыханием.
Чувством, что происходящее с ними – неправильно, но здесь и сейчас есть только она, единственная и невозможная.
Она была везде: под его руками и губами, перед ним, вокруг него, внутри его головы, замыкая все мысли нервными импульсами – на себе. Мучила своей невозможностью и желанием, электрическими прикосновениями легких ладоней, словно из теплого белого шоколада.
Она двигалась и извивалась между шершавой потертыми обоями стеной и разгоряченным телом Сэда.
Одиночная камера, вдруг заполненная одним единственным человеком – заполненная до краев, вся в трещинах от его цифрового сердцебиения, пульсирующая вместе с его энергией внутри себя.
Решетки захлопнулись судорожным всхлипом Кей и глухим стоном Сэда. Две стальных грани в единой плоскости, рассыпающиеся брызгами металлических искр.


* * *

Сэд проснулся от ее взгляда.

- Кей.

Молчание.

- Кей. Прекрати меня разглядывать, пока я сплю.

Она засмеялась.

- Извини.

Но не перестала.
Пришлось открыть глаза. Сидела с ногами на стуле у компьютера и улыбалась. Потянулся и поискал рукой очки.
Кей достала их откуда-то из-за спины. Подошла и надела. Вдруг посерьезнев:

- Хочешь – останься?
- На сколько?
- На сколько угодно.

Он опустил глаза. Промолчал.
Кей медленно облизнула губу, глядя куда-то в стену.
Он обнял ее, как ребенка. Гладил по волосам. Не знал, как долго они так сидели, пока Кей не встала. Бросила ему рубашку.

- У тебя поезд через два часа.


* * *

Кей сидела на кухне, худыми плечами к лимонному свету из окна. В квартире было очень тихо и солнечно. Похмельное солнце лилось ей на колени, согревая зайчиками, как в детстве, а от чашки кофе в руках шел прозрачный аромат завтра, в котором, в сущности, было не так много смысла.

Сэд второй час читал одну и ту же страницу. Перед глазами пробегал бесконечный лес и такие же бесконечные дорожные столбы.
Она не хотела расставаться так просто.

@музыка: ministry - the angel

@настроение: нервничаю перед вручением подарка