«И перевязан шелком душным,/(Чтоб кровь не шла из черных жил),/Я был веселым и послушным…»
Мы лежим на кровати. Потолок нависает где-то на расстоянии вытянутой руки.
У меня болят икры - кажется, что я прошла расстояние от одного края света до противоположного.
Простыня прилипла к спине. Я сгибаю колени и пытаюсь подтянуть к ним живот, чтобы сесть, но она мешает подняться, тянет обратно, в горизонтальное положение. Устав сопротивляться, я прошу о помощи.
Твоя рука качается в воздухе, наконец, ты задеваешь пальцами белую ткань, сжимаешь её и тянешь на себя. Я свободна! Но моё ликование длиться недолго, т. к. темная стена стоит вплотную к краю кровати. Я оборачиваюсь и вижу за спиной ту же самую картину.
"Мы в шкафу!" - моё первое осознанное умозаключение.
Пытаюсь вспомнить, что же было до шкафа.
Ты сидел в кресле и курил. Из-за густого дыма я едва различала твое лицо. Изящными пальцами ты периодически стряхивал пепел на мое любимое платье, красной бесформенной кляксой растекшееся по ковру. Я прикоснулась к свежей ссадине на губах, и кончики пальцев стали того же цвета. От солоноватого привкуса крови во рту начинало мутить.
Я подошла к окну и распахнула ставни.
- Мне все это надоело.
На твоих тонких губах играла презрительная ухмылка.
Голыми ступнями я чувствовала холодную и гладкую поверхность подоконника.
В последний раз бросила взгляд в твою сторону - ты все так же равнодушно стряхивал пепел со своей чертовой сигареты - и сделала шаг вперед...
И вот мы в шкафу.
Я наклоняюсь над твоим ухом и шепчу: "Теперь все кончено". По моим щекам текут слезы.
- Нет, - проигнорировав мое замечание, ты встаешь на ноги, упираешься ладонями в потолок и с легкостью выбиваешь эту крышку гроба.
В падающем на нас сверху белом свете я вижу твою мягкую и добрую улыбку. Такой я ее еще никогда не видела.
Ты протягиваешь мне руку, чтобы помочь подняться.
- Все только начинается...
У меня болят икры - кажется, что я прошла расстояние от одного края света до противоположного.
Простыня прилипла к спине. Я сгибаю колени и пытаюсь подтянуть к ним живот, чтобы сесть, но она мешает подняться, тянет обратно, в горизонтальное положение. Устав сопротивляться, я прошу о помощи.
Твоя рука качается в воздухе, наконец, ты задеваешь пальцами белую ткань, сжимаешь её и тянешь на себя. Я свободна! Но моё ликование длиться недолго, т. к. темная стена стоит вплотную к краю кровати. Я оборачиваюсь и вижу за спиной ту же самую картину.
"Мы в шкафу!" - моё первое осознанное умозаключение.
Пытаюсь вспомнить, что же было до шкафа.
Ты сидел в кресле и курил. Из-за густого дыма я едва различала твое лицо. Изящными пальцами ты периодически стряхивал пепел на мое любимое платье, красной бесформенной кляксой растекшееся по ковру. Я прикоснулась к свежей ссадине на губах, и кончики пальцев стали того же цвета. От солоноватого привкуса крови во рту начинало мутить.
Я подошла к окну и распахнула ставни.
- Мне все это надоело.
На твоих тонких губах играла презрительная ухмылка.
Голыми ступнями я чувствовала холодную и гладкую поверхность подоконника.
В последний раз бросила взгляд в твою сторону - ты все так же равнодушно стряхивал пепел со своей чертовой сигареты - и сделала шаг вперед...
И вот мы в шкафу.
Я наклоняюсь над твоим ухом и шепчу: "Теперь все кончено". По моим щекам текут слезы.
- Нет, - проигнорировав мое замечание, ты встаешь на ноги, упираешься ладонями в потолок и с легкостью выбиваешь эту крышку гроба.
В падающем на нас сверху белом свете я вижу твою мягкую и добрую улыбку. Такой я ее еще никогда не видела.
Ты протягиваешь мне руку, чтобы помочь подняться.
- Все только начинается...