Она очень долго училась танцевать с жизнью танго, отрабатывая в пустых залах изящную отточенность красивых движений. А потом выяснилось, что жизнь предпочитает трип-хоп, давно сидит на кокаине и вообще не танцует.
Разбрызгай остатки своей обиды по моему лицу. Пусть черные полосы от глаз до кончика носа делят мое лицо пополам. Я сильная, давай же, отталкивайся от своей звездности к осколкам моей нежности, ты же можешь.
Крепкий чай с клубникой и сливками. В пасти сталактитов и сталагмитов ты ищешь себе новую жертву. Что, мальчик, безуспешно?
Взгляды вдоль и поперек, и ни слова, ни звука на прощание? Знаешь, так не бывает. Твоя гордость разбивается о мой поцелуй с привкусом сигарет. Пальчики, холодные, дрожащие, по коже, мне не нужна твоя любовь, мне нужна твоя пустота и наша духовная родственность.
Ночь. Отпусти мою руку, я больше никуда не исчезну.
Разглядывать до шумной боли в голове схожести. Слышишь, мне холодно, а тебе всё кажется, что рассвет снова стучится в стекла. Мы реальны. Наши телефонные провода крепко сцеплены цифрами наших номеров.
— Мне нужно идти, — отталкиваюсь от принципиальности.
И не минутой позже.
— Я с тобой, — опускаешь ресницы, чувствуя, как сдаешься.
Сложно?
Дорога покрылась от стыда коркой льда. Это не весна.
Это борьба за равность между непосредственностью.
Ступени, безразлично блестящие от фонарного света.
Вместе. По-разному близко.
Пустая, перекошенная дорога. Назад к декабрю. Хватит отступать. Заспанный водитель, и мы на заднем сидении глотаем Olive и дым его сигареты. Успокойся, я больше никуда не уйду, там нет поворотов и названий улиц.
Не нужны ни планы, ни завтрашний день.
Рассекая на большой скорости понтонный мост, мы втроем вдруг понимаем, что это последние минуты нашего существования на этой планете.
— Я всегда буду любить тебя, даже там, — кричишь ты, и я вижу слезы отчаяния в глазах звездного мальчика.
— Прорвемся, — сиплый бас водителя пускает по венам бессмысленную надежду.
Скрип тормозов. Железная ограда и брызги воды. Луна, смеющаяся в голос над смертью, и капли неба — на память?
Руки, такие сильные и родные. Я не чувствую ни боли, ни сожаления. Так легко еще никогда не было.
— Я люблю тебя, — падает из твоих глаз влажной солью мне на ладонь. Сжимаю твои пальцы в последний раз.
— Не смотри ему в глаза! Не смотри! Он отнимет тебя, слышишь?
— Тише, тише, на прощанье ни слова, — выдавливаю я, и — засыпаю?
Ты ложишься на холодный песок, прижимаешься всем телом к моему, и плачешь вместе с равнодушной луной. Капельки нашей крови смешиваются с мокрым песком.
Ты целуешь мои губы, жадно, как в первый раз, что-то кричишь, но я не понимаю.
Мне больше нечего здесь делать. Я не оставляю следов, только слышу, как стук твоего сердца с нарастающей болью рвется за мной, но тебя кто-то держит и еще долго не собирается отпускать.