воскресенье, 22 декабря 2013
у прочитавших споры по поводу того, можно ли назвать такой конец хорошим %)
надеюсь на вас ))
пролог
Нам было так страшно, божечки, так страшно! И куда она нас завела.. Ах, знали бы, знали бы. Да никогда, да ни в жизнь. Вот так и связывайся после этого со шлюхами! А мы ведь подозревали, мы ведь почти знали. А она всё приговаривала: «ещё немного осталось, скоро придём». И мы всё шли, шли.
Ах, как жутко было, как жутко было! Спускаемся в подвал и уже почти не видно ничего. Меня только сзади дёргает за юбку и шепчет, что боится, что дальше идти не будет. А назад-то ещё страшнее, туда мы за ней, а обратно сами. И не дойти, вон куда уже спустились. А она только фонариком скользит по стене и приговаривает: «Почти, почти. Не устали?»
И мы бы ни за что не стали сами, по доброй воле. Но раз уж пришли, просто, кажется, пришлось подчиниться. Но, Богом клянусь, мы не хотели, не хотели. Я сама просилась назад, я ей так и сказала: пожалуйста, пожалуйста, выпусти. А она только твердит: «Выход там. Вас никто не держит». Но как мы могли? Нас же потом.. Нас же все эти. Всё это. Было страшно, страшно.
читать дальшеИ жарко. Очень жарко. Сыро и жарко: даже юбка промокла насквозь. А эта шлюха только улыбалась и пальцем на лестницу тыкала: выход там, выход там. Вы бы сами что сделали на нашем месте? Я и опомниться не успела, как Олю увели, потом только увидела её выползающей из угла, скалящейся на меня. И потом пришлось ещё идти по улице, прикрывая её своей курткой. Так и шла, босиком, дрожа, а потом только спросила один раз: «Я ведь не залетела?».
Она улыбалась всю дорогу, хихикала глупо и твердила, что никакой Лены в подвале не было и что мы вдвоём только туда спустились. Я ей говорю: «Как же не было?!». А она мне: «А где же она тогда?». И смеётся, Вы представляете: Смеётся!!
До смеха ли тогда было, я тянула её за собой вверх по лестнице на улицу, под свет фонарей, а она скалится и мямлит: «Я что-то ног не чувствую». Еле подняла её, колени дрожат, ступни исколоты, руки, тонкие, как спички. Говорит: «Вот я и похудела», и смеётся, глядя мне в глаза. Взгляд мутный и злой, но мне уже не до того было, я знала, что надо бежать, бежать домой и её с собой забирать. Потому что оставь я её одну, она опять в тот подвал бы потащилась.
А там теперь кровь везде, невыносимо смотреть. Да и свечи, наверное, уже потухли, ничего не разглядишь. А если и разглядишь, то не забудешь, то всё на свете проклянёшь. Как же глупо мы поступили, и зачем только за этой шлюхой Вы уверены, что хотите пойти? попёрлись?!! И зачем только дали себя уговорить Могут быть последствия Что мне теперь делать? Что говорить дома? А вдруг они и меня? Ведь это дело одной секунды, а потом выползет эта дрянь наружу и… и…И всё-таки хотите со мной?
ПОЗАДИ ОГОНЬ
Мы их спрашиваем: где ваша одноклассница? А они нам: «там было так темно и страшно, что поневоле пришлось остаться до конца!».
Мы им: «Девушка пропала! Где девушка?»
А они: «И выползает потом из угла, и хватает, и тянет-тянет на себя, и в тот самый угол так тихонечно подталкивает, подталкивает».
Где Леночка, бестолочи?! – кричу на ухо. А они: так страшно было, мамочки, таааак страшно.
Мы искали три дня, мы с крыши спускались до подвала. «Что там за свечи у вас стоят?», - задаю очередной вопрос, а эта кукушка моргает на меня выпученными глазами, мямлит что-то про то, как ОН вырос из земли, а ОНА его оседлала.
Кто она-то прости господи, что за ОН?! Ей-богу я душу из этой дуры вытрясу. А она продолжает мычать: ну она, она - Ленка. Оседлала и покатила верхом. «Шлюха, шлюха, дрянь».
Завела, мол, их в подвал. Одну чуть не задушила, другую покусала, а сама скрылась в неизвестном направлении, да так мастерски, что ни одного следа за собой на пепле не оставила. Куда же эта ваша шлюха подевалась? А в ответ мне всё тот же щенячий взгляд и оскорбления в адрес пропавшей. Ну, девочки, ну вы даёте: сами же, своими же ногами спускались: вторая горе-свидетельница вообще лыбу тянет, хихикает и глазки в пол. Тоже ничего не знает, тоже ничего не помнит. Да только к дворнику ходила накануне и просила его подвал не заколачивать. Будешь договаривать, что да как или и на тебя дело заводить? Мы тут не в игрушки играем, у нас пропавший без вести, у нас семья горем убитая. Вы, хоть побитые, да домой вернулись, а подруга ваша, на минуточку, где-то сейчас лежит, может, лыжи откинув и дух испустив. А вам хоть бы хны: валите всё на неё, трещите одно и то же, что сами не при чём, она, мол, одна виновата. Да как же вас, двух здоровых детин, одной девочке под метр шестьдесят силой в подвал уволочь? Но нет, этого вы ещё не продумали, а потому просто решили упрямо гнуть своё: всё не мы, всё эта: «шлюха, потаскуха, дрянь»!
Сил моих больше нет. Алексей Михалыч, сделай милость, плесни чайку. Или я, клянусь, не сдержусь да и проедусь по этим рожам наглым. Врут и ревут, врут и ревут. Вторая ещё и ржёт невпопад: надо Ларису Иванну озадачить на момент помешательства. Неспроста всё это, а, Алексей Михалыч. Спасибо, дорогой, за чай. Неспроста, говорю, как думаешь? Не могла она их силой затащить. Коли врали бы, так уж лучше про обман: наврала, видите ли, нам наша подруга с три короба, мы за ней, как овцы послушные, и спустились в подвал жилого дома. Там нас, мол, побили, искусали, да вот Бог миловал, вырвались мы и убежали домой. Нет же, нет! Ничего подобного сказано не было, напротив: волоком их Лена волокла, пинком под зад с лестницы спустила, да и оставила там на поругание третьему лицу. Сама кстати, судя по следам, тоже вниз сошла. Вот только обратно не поднималась: пепла много, следы видно отчётливо. И по ним ясно вырисовывается, что спустилось их туда трое, а вот поднимались вдвоём. Третьей след простыл. По потолку она, что ли, ушла?
Хотя, Михалыч, я и этот вариант грешным делом проработал. Везде гарь, сажа, стоит пальцем провести уже след явный остаётся, но ни отпечатков рук, ни (слава Богу) ног ни на стенах, ни на потолке нет. Что, какие делаем выводы? Выводы делаем простые: эти две курицы свою подругу выносили из подвала на руках. И, если они мне в течение суток не признаются, куда потом её подевали, вот те крест, всю душу из них вытрясу!
ЛЕНОЧКА
Леночку, как я понял, в школе не любили. Ни ученики, ни учителя. Да и как, говорили мне её одноклассницы, можно было любить такую ничтожную, мелочную, продажную личность?!
Ведь на их, порядочном и до скрипа кристальном фоне, эта девочка казалось не просто белой вороной, но опухолью в здоровом и некогда крепком организме. О её оценках не заходило разговора, мои собеседницы тоже не могли похвастаться завидной успеваемостью, но о том, что касается Леночкиного поведения, я слушал долго, а под конец даже уже не совсем внимательно.
- Ленка, - кареглазая девочка с копной рыжеватых волос улыбается мне, исподлобья заглядывая в глаза, - была та ещё потаскуха. Вы представляете, она тут уже почти со всеми перетр..спала. Почти у каждого в койке побывала. Почти обо всех обтёрлась. И я не только про мальчиков наших говорю.
А ещё, кажется, и про дядечек, да? Уж не учителей ли ты ввиду имеешь, прелесть моя кареглазая?
Старшеклассница скромно опускает ресницы и, улыбнувшись многозначительно, только плечами пожимает.
- А где сейчас Лена может быть?
- Трахается, поди, с кем-нибудь.
Вот и поговорили, - думаю, - вот и ценная для следствия информация.
Иду к мальчикам: так, мол, и так, честно признавайся, кто с Леной состоял в интимной близости? Они открещиваются, как один: никто, и мыслей не было, и пальцем не трогали. Зачем с сумасшедшей связываться? Она больная. Она ненормальная. Она и так у всего района отсосала, больше мужских достоинств видела, чем привокзальный туалет.
Ну, думаю, Ленка даёшь. Ладно, пройдусь и по району. Но если и дальше буду слушать обвинения в распутстве, а ни одного доказательства не найду, пинайте, школьнички, на себя.
«Ну а что-то кроме её интимной жизни вы знаете? С кем дружила, с кем общалась? После школы кто – нибудь встречал?» - спрашиваю, уже не надеясь на вразумительный ответ. А мне один заявляет: встречал её тут парень какой-то. Такой же мутный – хахаха – такой же ненормальный.
«А в чём, - говорю, - выражалась ненормальность-то?». И почему, собственно, оба они «мутные»? Что это вообще, блин, значит?
Ну мутный, мутный, - говорят, - рожа в пол, одет, как бомж: джинсы да свитерок полинялый. Курит около школы до перемены, Ленка выбегает и они с ним отчаливают в направлении, увы, никому неизвестном.
Я тут куртку запахнул, скрывая свой сотню раз застиранный и давным-давно полинялый свитер и задаю этим оборванцам очередной вопрос: «А какие у самой пропавшей странности были?». Помимо того, что она по вашим словам не отличалась целомудренностью. А в ответ снова ничего определённого: нелюдимая, необщительная, сама с собой дружбу водила, на всех остальных прибор клала и с коллективом не считалась.
Я только усмехаюсь: будешь тут считаться, когда одна половины школы считает тебя проституткой школьного масштаба, а другая – общерайонного. Да и будь я сам на месте этой Лены, то за эти слухи сначала бы рожу начистил своим товаркам, а потом дружка своего попросил разговор по душам провести с теми, до кого у самой руки не дотянутся. Но, судя по дальнейшим рассказам учеников, девушку её положение в школе, кажется, вполне устраивало.
- Мы же говорим – ненормальная…
Я поднимаюсь к учителям: что Вы нам скажете, товарищ классный руководитель? Сажусь на стул, достаю блокнот, делаю пометки о плохой посещаемости и успеваемости.
А на фоне остальных ребят? Ясно, хорошими оценками никто похвастаться не может.
А с коллективом какие были отношения? Ах, даже до драки доходило… Ну дела… А ребята ничего не рассказывали. А почему не рассказывали, не знаете? ЧТО, простите, она им сказала??!!!
А то и сказала.
Лена стоит в дверях классной комнаты и, обернувшись к скалящимся одноклассникам цедит сквозь зубы: «Вас каждого по частям будут собирать. Кто ещё раз пальцем меня тронет, тот этим пальцем потом подавится! А кто криво посмотрит, тому глаза ржавым гвоздём повыковыриваю! Хоть слово услышу, язык заставлю проглотить. Кто не понял или не согласен – шаг вперёд».
В классе тишина.
«То-то же, - утирает рукавом белой рубашки засохшую над верхней губой кровь, - то-то же». И, хлопнув дверью, покидает кабинет.
Лена – Лена… Да тебя и правда могли вперед ногами вынести из подвала твои провожатые. Да, девочка, заварилось же вокруг тебя.
А что поделать, - пожимает Лена плечами, - но, кстати: меня никто не убивал.стоит выкладывать дальше?
@темы:
Мифическое,
Авторское,
Смерть,
Рассказ
-
-
23.12.2013 в 09:10-
-
23.12.2013 в 20:50А РЯДОМ ЛЕС
Я подскакиваю на кровати, резко сажусь и включаю лампу. Фух! Ну и сон. Вот, как, значит, выглядит Леночка вживую. Я-то её только по фотографиям рассмотрел, а тут она вся в полный рост – приснилась. Что она там говорила? – тру лоб, пытаясь вспомнить. То, что не убивал её никто. Угум, ясно. Теперь вспомнить, что меня так напугало. Ага, и это вспомнил: кто-то за спиной её стоял. Здоровенный такой, чёрный, с лапищами в обхват обеих моих ног. Ну дела, приснится же такое. Работёнка у меня, конечно, нервная, но не до такой же степени, чтобы после каждого дела кошмары потом снились.
Не, было пару раз, но только после отменного зверства. А здесь даже неясно пока: жива девчонка или нет. Сама она говорит, что не убивали. Тьфу, да чего я несу?! Приснится же…
Алексей Михалыч! Алло! Алексей Михалыч! Привет. Я вот что спросить хотел: чего специалисты говорят по поводу тины и листьев? О как. А земля? Тоже из леса? Ясно. Лягушка, как я понимаю, тоже. Ну жаба, какая разница… Она жива, кстати? Обратно на болото? Хех, озадачился же кто-то. Так, ну с этим, вроде, разобрались. Камни тоже из леса принесли? Очень интересно… То есть это был один камень? А как же раскололся? Нашли инструменты какие-нибудь в подвале? Ничего… Ну ладно, я и не надеялся. А что, кстати, Лариса Ивановна говорит по поводу одной из потерпевших? Значит, подтвердилось… Ну ладно, ладно, это тоже ничего, с этим тоже разберемся. Эх и подкинули нам задачку, Михалыч, прямо скажу не из приятных. Эти сектантки обкуренные нам всё равно ничего путного не скажут: одна свихнулась, вторая, кажется, просто дура. Так что придётся слетать до родителей одному из нас. Только, чур, давай не я, а? Я вчера в школе был, наслушался там этих мелких говнюков, так мне потом кошмары всю ночь снились. Ты в комнате-то у пропавшей пошуруди (она, кстати, сказала, что её не убивали), может, найдёшь что-то типа дневника, записок личного характера. Обязательно к компьютеру доступ получи, а ещё лучше конфискуй системник. Целиком неси, ты всё равно не разберёшься, что из него выкручивать. И уточни у родных, не было ли какого поклонника у их дочурки постоянного. Я тут узнал, что один в свитере её встречал после школы частенько. Ну, давай, я побежал к Ларисе Ивановне. А ты там не копайся, я тебя в участке ждать буду. До победного, Михалыч, так что ты про меня не забудь.
*
Не забудь
Не забудь
Андрей Васильевич, Вы только не забудьте, что меня не убивали. Я сама ушла, я всегда хотела. Вы лучше меня не ищите. До свидания. У меня…
Михалыч меня разбудил, когда уже совсем стемнело. На, Андрюх, ставит на пол системник, а сам падает в кресло. А говорю: «Неужели так замотался?» А он мне в ответ: «Да родители её вымотали, орут: ребёнок пропал, а вы, мать-перемать, баклуши бьёте, жопу в кабинете просиживаете!» - Михалыч сплюнул в угол, растёр руками лицо.
«Вот тебе, - говорит, её компьютер, не дай бог не найдёшь там чего-нибудь. Я еле втолковал им, зачем он нам да на что».
«Заявление вот всучили очередное, - кидает бумажку на стол, - я уж и сам верю, что девчонка сбежала».
Я только плечами пожимаю: два дня прошло с момента пропажи, обязаны принять заявление и «сделать всё возможное». Если бы не эти две ненормальные, полуголые по улице шарахающиеся, может, и не раздули бы из мухи слона. Эти две вот масло в огонь и подлили: шутка ли – подросток лишился рассудка!
Михалыч кивает согласно: само-собой, случай уникальный, но чёрт их знает этих подростков, чем они там сейчас занимаются, собираясь группами в подвалах. Может, принято у них так сейчас, может, сектанты какие, может просто наркоманки обдолбаные. Да мало ли что случиться могло. Вот только сейчас крайними останемся, как всегда, мы, потому что это не девочки оказались слабенькими на передок и попёрлись ночью в подвал жилого дома, а некий маньяк в лице школьницы Лены силой их туда затащил, а сам потом растворился в воздухе, надругавшись предварительно над тонкой психикой своих товарок. Ёб твою мать, Василич, надо это дело закрывать, а то раздуют опять до городского масштаба, а все шишки на нас!
Я усмехаюсь невесело: шишки, говоришь?
А, кстати, что там с нашими шишками и всем остальным лесным мусором. Кто-то же и зачем-то его в подвал приволок? Зачем-то же ходил этот кто-то в лес, по кой-то хрен ведь собирал всё это дело. Там и осока была, я помню. И цветы жухлые. И грязь, помнишь, с болота! Так это-то по кой чёрт понадобилось в подвал тащить?
Михалыч мне на это не ответит, плечами пожмёт и махнёт рукой. Дело – дрянь, но и с этой дрянью хочешь – не хочешь, придётся что-то решать. Ему самому никогда не нравилось фальсифицировать исход дела, но и открытым его держать нельзя. Девчонка не найдётся – пропала без вести. Двух свидетельниц допросим, если получится - адекватные показания в протокол, невнятный бред за борт. По вверенной территории – патрулирование на месяцок, потом, если без происшествий обойдёмся, то снимаем. Так что, - Михалыч тянет лыбу, пытается меня подбодрить, - прорвёмся. Раньше проносило, и сейчас пронесёт. Ты, Андрюх, что-то больно нервный стал. Тебе в отпуск, кстати, не пора?
Я упаковываю винчестер для передачи в соседний отдел. Мне в отпуск как раз самый срок, но я боюсь, что отдыхать меня отправят силой, а потому качаю головой, говорю, что ещё месяц. Или два. Не хочу сниматься с дела. Сам не понимаю почему, но что-то подсказывает, что именно на этот раз мы обойдёмся без фальсификации и подмены фактов. Раньше я такое только в фильмах видел и тихо радовался, что в реальной жизни подобное происходит крайне редко. По-крайней мере это обыкновенно проблема столицы, а не такого маленького городка, как наш. Но, кажется, сейчас придётся, скрипя зубами, признать: это именно оно. Именно секта и именно в подвале соседнего с моим домом. В подвале что-то произошло, что-то помимо шишек-веток напугало до смерти одну школьницу и свело с ума вторую.
Что-то заставило девушку Лену, ученицу старшего класса средней школы, спуститься в сырость и грязь, что-то вынесло её оттуда или закопало настолько глубоко, что даже специалистам откопать оказалось не под силу. И что это может быть? – чешу затылок, - соображений ноль. Ноль явных улик, ноль догадок о мотивах. Зато подозреваемых хоть жопой жуй, как говорится. Десятая часть школы да ещё пара человек за её пределами. И за что, всё-таки, так тебя ненавидели, Леночка, что даже после твоей пропажи не покидает ребят надежда, что ты сдохла под кустом?
Я потираю переносицу.
«Мне тут снилось…» - говорю, но Алексей Михалыч меня перебивает.
«Андрей, - говорит он мне, - а знаешь ли ты, что моей старшей уже пятнадцать?»
Я только удивляюсь: это Анютке-то?!
Михалыч кивает: ну да, ей.
«Так вот, - продолжает напарник, - Анютка мне тут прислала кое-что, - Михалыч достаёт телефон, - спасибо, доченька, конечно, - он протягивает мне аппарат, - по ссылке перейди, там фотографии. Анютка говорит, что это та самая пропавшая Лена».
Я беру телефон, тыкаю на ссылку, жду, пока картинка загрузится.
«А ещё она говорит, что никто не хочет, чтобы мы её искали, - Михалыч снова откидывается в кресло, он очень устал, разговоры с родными порядком выматывают, - она так и сказала: пап, никто не хочет, чтобы она в школу приходила. Ну дети пошли…»
Михалыч притих в кресле: задремал, наверное. А я уставился на экран, жду, пока фотографии прогрузятся. Во, первая есть. Беру очки со стола, сажаю на нос, наклоняюсь ближе. Качество не очень, снимали, видимо, издалека, но кое-что вырисовывается ясно: поляна у озера (нашего озера, я это место хорошо знаю), вечер, уже темнеет. Костёр на поляне (этого, кстати, делать нельзя), брошенные около костра вещи.
И девушка.
Голая, стоит, обернувшись к камере, как-будто заметив, что её снимают. Вроде, удивлена, а вроде, и испугана.
На следующем фото лицо и фигуру видно лучше. Обнажённая Лена (в том, что это она почти уже нет сомнений) наклоняется к костру и что-то бросает в него.
Третий снимок сделана уже ближе, теперь Лена убедилась, что её фотографируют, и поднимает с земли свою одежду.
Михалыч сонно кидает мне с дивана: «Анютка говорит, что есть ещё фотографии. Но достать их уже не получается, после исчезновения Лены их из сети удалили».
Я молчу, перелистывая три изображения снова и снова.
Ну дела, Леночка… Ну и дела…
ту би континью %)