[Виктор Форд]

БЕЗВКУСНАЯ КОСМЕТИКА

1

Передо мной длинный коридор с высокими потолками. По коридору мчится ужас на неприлично высоких шпильках. Металлические набойки её каблуков, ударяясь о пол, производят непереносимый шум. Моя мигрень превращается в агонию. Я должен терпеть и улыбаться. Улыбаться звону колец. Цепочек. Браслетиков. Каблучков. Терпеть ужас с отвратительной улыбкой. Её губы похожи на широко разорванный рубец.
Её имя звучит в каждом проклятии. Найдите в словаре «ненавистная жена». Найдите в словаре «душегубка» и в синонимах этих слов вы увидите имя моей любимой. Дэвалора.
Я веду убийцу моей жизни под руку. Дэва тараторит и тараторит. Моё лицо непроизвольно морщится от головной боли.
-Что такое дорогой?
Её слова для меня как лязг ломающихся листов металла.
-Всё хорошо дорогая.
Я улыбаюсь.
Хотя это больше похоже на оскал боли. Наверное, потому что это он и есть.
Вы не задумывались, что диаметр губной помады точно соответствует сорок пятому калибру?
Я жалок.
Мы садимся в порш семьдесят девятого года. Дэва всё тараторит и тараторит. Наверное, если постараться, то в её очаровательный ротик влезет целый кулак. Мы едем среди красивых высоких сосен. Гладкая дорога. Где то за болтовней Дэвы играет спокойная музыка. Солнце светит не очень ярко. Где то за вонью духов скрывается хвойное очарование утреннего леса. Такое ощущение, что она по ночам залазит в ванну из духов и спит там. Интересно, насколько далеко вылетят наши тела, если я дёрну руль, например, вправо?
И ещё вопрос.
Почему я этого не сделаю? Потому, что боюсь? Живя с этой женщиной, инстинкт самосохранения сам по себе отмирает. Почему я этого не сделаю?
-Дорогой, ты меня вообще слушаешь?
-Да дорогая.
Любимая всё тараторит и тараторит.

2

Наверное, стоит рассказать немного и о себе. Я родился из-за ряда исключительных обстоятельств. Концерт Kiss. Метадон. Кат. Быть может даже кокаин. И много, очень много пива Аббот Аллет. Затем шесть лет в городке домов на колёсах. Пока наш не разнесло взрывом газового баллона. А вместе с ним и моих предков. Затем детский дом при церкви «Любви Божей». Затем приёмная семья. Чудные люди. Миссис и миссис Броут. Эмили и Аделина. Говорят, старика Дарвина Броута хватил сердечный приступ, когда он узнал, что его доченька Эмили женится. Собственно после этого удара молодожёны и получили в наследство крупную компанию по производству бензопил. Конечно, тут не обошлось без какого-нибудь безымянного солдат удачи, но в наше время принято больше доверять бумагам, чем разуму и простейшей логике, не так ли?
Деньги и информация – оружие массового поражения, отныне и навсегда. Имея одно, ты непременно получишь другое, а умение распоряжаться и тем и другим даст тебе возможность поставить в ряд всех членов ООН и заставить прыгать каждого через обруч.
Что-то я отвлёкся. В столь богатой семье и воспитание я получил соответствующее. До сих пор писаю сидя.
Я точно не знаю, почему мне пришлось жениться на Девалоре. То ли это принесло многомиллионную прибыль. То ли спасло кого из этих двух лесбиянок от суда.
Я жалок.
Меня научили быть равнодушным к своей судьбе.
Много ли нужно лака для волос, что бы заполнить им лёгкие человека?

3

Вернёмся к порше семьдесят девятого года, который мчит среди сосен и медведей. Я и Дэва, мы едем в лесной городок. Там живут работники нашей фирмы. «Первое впечатление крайне важно» всегда говорит Аделина. Для этого мы и проложили прекрасную дорогу, по которой новые работники проезжают на комфортабельном автобусе. Мол, «Ахренеть! Если у них такая дорога, то и фирма просто потрясающая!».
Дэва занимается отбором персонала. У нас семейный бизнес. Хотя я являюсь чем-то средним между личным шафёром и туалетной бумагой.
Мои мамаши решили, что заниматься добычей леса тоже довольно выгодно. А ещё у них есть несколько фирм по пошиву фланелевых рубашек в клеточку.
Ну, вы понимаете, о чём я.
Я и Дэва, мы в кабинете приёмной комиссии. Большой стол, уютные кресла, громадное окно почти во всю стену. Первое впечатление крайне важно. Перед нами много мужчин. Бородатых и не очень. Есть и девушки. Только на работе, за заранее готовыми вопросами, Дэве хоть как то удаётся скрыть свою непроходимую тупость. Я стою рядом и держу сумку возлюбленной. Человек-вешалка-туалетная бумага. Около двух часов Дэва пытала вопросами этих бедолаг.
Предыдущее место работы?
Почему вы хотите работать именно здесь?
Насколько вы исполнительны?
Вы хорошо чувствуете себя в коллективе?
Страдаете ли вы, какими либо фобиями?
Склонны ли вы к агрессии? К апатии? К желанию заткнуть мой рот, который только и делает, что несёт какую-то чушь целыми днями напролёт?
Не знаю, какой была Дэва до свадьбы, но, наверное, дочь директора крупной компании по переработке мусора и должна быть капризной дурочкой.
Я и Дэва, мы идём по светло-серому коридору, несу сумочку кремово цвета. Жалюзи прикрыты совсем чуть-чуть, и солнце мягко струится в безжизненно прохладные помещения. Дэвалора за подбородок поворачивает мою голову к своей. Наши глаза встречаются, и я ещё раз понимаю, как они пусты. Мои глаза, в отражении её глаз.
-Ян, дорогой, ты ведь знаешь, как я тебя люблю?
-Конечно, дорогая.
Она знает, как это злит меня. Ей нравится, как дёргаются мои скулы от ненависти.
-Ну, вот и отлично, у меня есть для тебя работа.
-А почему её не дать кому-нибудь из тех людей, что были на собеседовании?
-Я не могу смотреть, как мой мужчинка сидит без дела.
Её губы впиваются в мои. Прокуренные зубы и дыхание, как воздух в водопроводе с застоялой водой. Я должен терпеть.

4

Ночевали мы всё в том же рабочем городке, в специально оборудованных для нас домиках. Наутро я узнал, что моя работа заключается в том, что бы сортировать важные бумаги, скреплять их стиплером, где это надо, отвечать на телефонные звонки, и всякой другой офисной мелочевкой. Заниматься очень важным делом. Представляете, мне даже дали секретаршу. Забавно. Как вам сидеть в душном кабинете целый день? А мне даже нравится. Ну, по крайней мере, звучит это хорошо. Я думаю. Когда я пришёл на рабочее место, то увидел там уже знакомую девушку. Не раз её встречал в офисе, когда волочился за моей Дэвалорай. Она мне любезно, с улыбкой, сообщила, что я займу её место. Затем показала, что бумаги из финансового отдела надо класть в зелёный ящик. Из отдела учёта хозяйственным имуществом в синий. И ещё некоторые неинтересные вещи. Под конец знакомство меня с кабинетом и моими обязанностями я свободно мог читать в её глазах боль. Нежелание уходить. Я видел, как она хотела остаться здесь. Я за подбородок поворачиваю её голову к своей. Её глаза слегка влажные. Они говорят «пожалуйста».
-Почему тебя увольняют?
-Я…понимаете, я не виновата!
Её голос полон слёз. А глаза кричат «ПОЖАЛУЙСТА!»
-Успокойтесь, не нужно…
-Я точно уверена! На все сто процентов, что не я ничего не перепутала! И этот долг не моя вина! Поним…понимаете?!
Её голос захлёбывается в слезах. Закрыв глаза руками, она бежит прочь по светло-серому коридору. Сильно ударяется лицом об угол. К счастью лицо не пострадало, так как оно было прикрыто руками. Она не могула видеть поворот. Девушка упала довольно комично, но улыбки у меня это не вызвало. Я думаю. Я хотел подойти и помочь, но она отмахнулась от меня рукой разбитой в кровь. «ОСТАВЬТЕ МЕНЯ!» кричали её слёзы сквозь голос полный отчаяния. Даже… возвращаться в кабинет, как-то не очень и хотелось. Но надо помнить, бухгалтерия – зелёный, хозучёт – синий. Бедняжка.
В кабинете просидел почти весь день. И за это время принесли всего две бумаги. Их надо было просто скрепить степлером. Почему-то мне стало обидно. Эти бумаги мне принесла моя секретарша. Ну, мне приятно думать, что она моя секретарша. Амаи, так её зовут, приносит мне только бумаги, что бы я положил их в коробки или скрепил, или подписал, а не кофе, и если я шлёпну её по упругой японской попке, вполне могу получить иск.

5

Дни текут довольно быстро. Солнце светит ярче. Трава зеленее. Просто Дэва уехала по каким-то делам в город. Наверное, к любовнику. Я заполняю бумаги. Отвечаю на телефонные звонки. С Амаи мы уже успели подружиться. Приятная девушка. Милые глаза. Очаровательные, слегка вьющееся волосы. Светло-зеленый костюм невероятно сочетается с её глазами цвета свежих листьев салата. Сегодня утром Амаи увидела синяки на моей шее. На том месте, где кончается затылок. Она спросила «Ян, откуда они у вас?». И что я мог ответить? То, что вечерами я запираюсь в ванной и сжимаю свою шею в том месте, где начинается шея? В ванну воды не набираю. Я сижу в керамической посудине за четыре тысячи долларов и сжимаю шею у основания. В том месте, где начинается затылок. Я мог бы не закрывать дверь. Я мог бы делать это в любой из других многих пустых комнат.
Я жалок.
Мне по-настоящему стало жаль себя. До слёз жаль. До скупой мужской слезы. Мужчины, который писает сидя. Я сидел и смотрел в бумаги, принесенные из отдела кадров. Амаи стоит рядом. Я не знаю, что она делает: остекленевшим взглядом смотрит на мои синяки, или судорожно бегает глазами по кабинету, в поисках хоть чего-нибудь на чём можно заострить внимание. Неловкая тишина медленно течёт холодным потом по японской тоненькой шейке. Кажется, уже день сменил ночь, которая сменила день, сменивший ночь, а Амаи всё ещё стоит рядом. Какого чёрта?! Я вижу, где кончается её зелёный пиджак и начинается юбка закрывающая колени. По неписаным человеческим протоколам она должна сейчас, не сказав ни слова, выйти, а потом неделю мы оба не посмеем посмотреть друг другу в глаза. Но по истечению этой недели неловкости всё станет на свои места. И что же вы думаете?! Эта японская дрань, в зелёном костюме, который так прекрасно сочетается с её узенькими глазками, кладёт руку мне на плечё и говорит «всё хорошо». В неминуемо оглушительной тишине я слышу, как вновь размыкаются её губы. ЗАМОЛЧИ ТВАРЬ! «расскажи мне, что это». ЗАЧЕМ?! ОБЪЯСНИ МНЕ, ЗАЧЕМ?! НУЖНО БЫЛО ПРОСТОЙ УЙТИ! Но нет, ты осталась. Азиатский кусок дерьма с такими красивыми чёрными волосами. Что я должен был делать? Ситуация вышла из под контроля. Мосты сожжены. И ЧТО, ЧЁРТ ПОБЕРИ, Я МОГ СДЕЛАТЬ В ТАКОЙ СРАНОЙ СИТАЦИИ?! Я резко встал. Стул, на котором я сидел, упал. Я схватил эти слегка вьющееся волосы и прошипел в ухо «нужно было просто уйти…тварь». Какого чёрта я делаю? Мои руки сами схватили нож для бумаг со стола и поднесли его к горлу Амаи. Какого чёрта я делаю?! Ещё всё поправимо. Я просто взорвался. Нужно положить нож на стол и всё будет хорошо. Паника комом встала в моём горле. «Ян, успокойся, я тебя понимаю, ничего страшного» НУ, ЗАМОЛЧИ! ЗАМОЛЧИЗАМОЛЧИЗАМОЛЧИ!!! Её сладкие губки говорят «Ян, я знаю, сейчас не время об этом говорить» через волосы, через рукоять ножа я чувствую, как всё самообладание сжалось в её кулачках. «Понимаешь… я…» По моей щеке стекает слеза. Моё тело двинулось вперёд. На выход из кабинета. В офисе царила мертвецкая тишина. Посмотрев на потолок, я вспомнил, что в коридорах нет камер. Солнечный свет лениво льётся сквозь жалюзи. Пахнет хвоей. Ни камер, ни людей. Значит никто нас не видит. Истерика бесполезна, если ты один. Что делать. Звук падающего ножа. Я готов убить всех. Эмили. Аделину. Дэву. Готов? Не дури Ян. Амаи берёт меня за плечи, разворачивает к себе лицом и смотрит в заплаканные глаза. Я не могу рассуждать адекватно. «Глупый… глупый Ян. Я люблю тебя, а что делаешь ты? Сам себя убиваешь». Девушка в светло-зелёном костюме прижимает меня к себе. Я чувствую, как по моему плечу текут слёзы из глаз цвета свежих листьев салата.
Новая жизнь?
Бред. Несусветный бред. Но я знаю, что теперь всё наладится. Всё будет по-другому. Мы начнём жить. Мои мамаши влиятельный сучки, но мы справимся. Будем бежать и бежать сквозь орды елей и медведей. Бежать всю жизнь. Загонять себя в иголочное ушко. Жить под открытым небом. Это ведь не романтично на самом деле. Я всю жизнь был на цепи. И не нуждался ни в чём. А сейчас мы будем бежать и бежать. Долго. Больно. Страшно. По настоящему.

@темы: Авторское