Убийство за гранью возможного
(С) Ромео де Данни, март 2007
Don’t Fuck With My Heart!
«Amatory», песня одноименная цитате
По идее меня здесь быть не должно. Я уже давно убит. Точнее, я жив. Но свершилось то, о чем я и собираюсь вам поведать. Дело в том, что я убийца. Но далеко не такой, как все остальные убийцы.
Дела мои вот уже, наверное, месяц, как плохи. Я – человек, совершивший самый опрометчивый из всех людских поступков. И нет мне оправдания.
А самое главное, из-за чего я так поступил? Я даже сейчас не могу даже СЕБЯ понять. Хотя других понимать умею очень хорошо. Да вот только это тоже открытый вопрос, умею ли я понять других, понять их, когда причиняю им боль, невообразимую и нестерпимую.
Стоит ли рассказывать историю с самого начала? Я стою посреди школьного холла в луже чьей-то крови. Пролилась кровь мира сего, но я все еще не могу успокоиться. Я перестрелял их всех, все они лежали передо мной в самых неестественных позах – начиная от учителей и заканчивая первоклассниками. Только двое остались живы в этом огненном аду. В моей руке прочно сидел горячий пистолет, передо мной на полу скорчилась виновница торжества смерти. Виновата ли она в том, что я сделал? Нет. Во всем виноват я. Я и мой чертов романтический характер. Чтоб я сдох! В принципе, так оно и будет – секунд через двадцать. Но у меня хватит времени опозориться перед вами и все-таки рассказать историю с самого начала.
Все гениальное, как всегда, просто. Я полюбил, меня отвергли. А я взял да и сошел с ума. Абсурд. Полнейший абсурд. Особенно если учесть мой возраст – все, казалось бы, еще впереди. Ан нет.
Бывало, мне нравились девушки – разные, от прохожих до киноактрис и прочих знаменитостей. Но до такого никогда не доходило.
Наверное, я в конце концов познал ее – настоящую любовь, и это познание оказалось мне явно не в радость.
Хотите знать, что сие из себя представляло – отвечу просто: черт знает. Хотите отличить настоящую любовь от минутного влечения – потеряйте это чувство. Если вам сначала будет очень плохо. Вы будете валяться по полу. Орать как ненормальный. Хлестать водку с пивом, виски, ром и все тому подобное. А потом вдруг резко успокоитесь, посидите часок. И вдруг снова – на этот раз приступ всепоглощающей агрессии и ненависти ко всему миру. В ответ на его, мира, непонимание. Вам захочется убить всех. Все это происходит от потери самой настоящей любви.
От потери минутного влечения вы можете пустить слезу. А через час уже все забудете. И все. Все! Никаких мучений! Гарантия два года. От меня лично.
После такого горького познания я начал потихоньку спиваться. Сначала в день отвержения, потом на следующий день, еще и еще. Тогда меня впервые и посетила мысль о пистолете и школе. И застряла у меня в голове. Лежала и прела. Гнила. Разрасталась.
Однажды друг познакомился на улице с девушкой. На первый взгляд ей было лет семнадцать. Я тогда ошибся. Ей было всего тринадцать лет. Прямо как той самой виновнице торжества смерти. Но потом я подумал, что ей можно дать и двадцать пять лет – настолько зрелыми и общечеловеческими были ее мысли.
Друг привел ее на запись новой песни – мы тогда планировали записать альбом в альтернативном стиле рэп+панк-хард-кор. В итоге мы нифига не записали. Только нажрались до поросячьего визга. А она нас критиковала. Особенно меня. Все пыталась вышибить из меня пессимизм и отвести меня от полного алкоголизма. Все твердила мне, что главное – поверить в свои силы, усовершенствовать себя, ставить цели и добиваться их. Как она. Человек с целью. С одной-единственной на данный момент. Есть одна стратегическая глобальная цель и куча маленьких тактических задач, нуждающихся в решении. Причем она просто поочередно выполняла какие-то тактические цели, которые вели уже к исполнению глобальной Цели. Для нас с другом эта Глобальная Цель осталась тайной.
Меня тогда поразила зрелость этой тринадцатилетней девчонки, чуть было не заставившей меня одуматься и забыть свою первую Настоящую Любовь. И первый Настоящий Провал.
Прощаясь, я пожелал этой созревшей удачи и достижения всех ее целей.
Но вскоре философствования мои кончились.
А что, собственно, такое философствование? Исходя из своей на удивление короткой и насыщенной жизни я могу лишь предполагать: философия – это всего лишь вид истерики. Когда человеку больше ничего поделать нельзя, он начинает философствовать. От бессилия проявить себя каким-то другим способом. Встречают-то по одежке. По уму только провожают. Поэтому если одежка у тебя, так сказать, не ахти, то начинаешь выставлять на показ свои мысли и умозаключения. Выворачиваешься на изнанку. Делаешь внешним то, что было внутренним. И твой ум становится твоей же одежкой. И если ты достоин, тебя будут уважать. Ну а если у тебя и ума нет, то извиняйте… Поздно пить «Боржоми», коли почки отвалились.
А в реальной моей жизни все поехало как по смазанному маслом шоссе. Друг где-то добыл пистолет и пару сотен патронов. Зачем – не знаю. Только сам друг первым пал от своего приобретения – мне пришлось убить его, когда он застукал меня уводящим у него из-под носа всю амуницию.
Обычный российский «Вул» с глушителем дважды презрительно щелкнул, и друга не стало. Никакой логики. Никакой особой цели. Просто убивать. Увидел – убей. Убей, убей, убей – стучало тогда у меня в голове…
И я убивал. Всех – простых прохожих, дворников и продавцов. А дело было утром. Народ спешил на работу и натыкался на вездесущие девять граммов.
Я пришел в школу. Сшиб камеры наружного наблюдения, убил охранницу. Прошел в раздевалку и открыл беспорядочную стрельбу по переодевающейся толпе. Из-за глушителя никто сначала ничего не понял. Просто школьники начали с дикой регулярностью падать на пол.
Первой пистолет у меня в руке заметила завуч. И тут же упала замертво. Я поднимался на второй этаж, а от меня убегали озверевшие от страха ученики. Бежали и падали. Убей, убей, убей. Я начал зачищать второй этаж. Навстречу вышла директриса с замом по охране. У последнего в руке блестело железо пистолета. Мой «Вул», будто насмехнувшись, щелкнул, и зам по охране упал с простреленным лбом. За ним последовала и директриса. Второй пистолет оказался в моей руке и я начал палить с двух стволов…
…Развязка наступила довольно неожиданно. Расстреляв очередную толпу человек из десяти, я внезапно заметил скорчившуюся на полу виновницу всего этого кровавого месива. Пролилась кровь мира сего, но я все еще не могу успокоиться. Я перестрелял их всех, все они лежали передо мной в самых неестественных позах – начиная от учителей и заканчивая первоклассниками. Только двое остались живы в этом огненном аду. В моей руке прочно сидел горячий пистолет, передо мной на полу скорчилась виновница торжества смерти. Виновата ли она в том, что я сделал? Нет. Во всем виноват я. Я и мой чертов романтический характер. Чтоб я сдох! В принципе, так оно и будет – секунд через двадцать.
И только тут я понял, что же я наделал… Нет, я вовсе не сожалел об убитых детях. Я только что понял, что в тот день, когда эта девушка, скорчившаяся сейчас предо мной, бросила меня, я совершил куда более страшное преступление, повлекшее вслед за собой и этот последний зловещий поступок… Я убил. Убил уже тогда.
Я убил свою душу.
Убил то, что нельзя убивать.
Я ступил туда, куда нельзя было ступать.
И вот я здесь. Стою в луже крови и смотрю на ту, что невольно толкнула меня на эти два ужаснейших поступка…
Я бросил пистолеты. С улицы уже доносился вой сирен – должно быть кто-то додумался позвонить с мобильного в милицию. Я подошел к девушке, я поднял ее на ноги и сказал тихонько:
- Ты можешь идти…
А она лишь смотрела на меня. Я поднял «Вул» и приставил его к виску. Я посмотрел ей в глаза, потом напряг все до единого мускулы и, зажмурив глаза, спустил курок. Человек Я перестал существовать. Теперь и физически.
* * *
Капитан милицейского спецназа со взводом вошли в здание школы. Видавшие виды спецназовцы с ужасом оглядывались: повсюду были пятна и лужи крови, мертвые тела лежали грудами на каждом шагу. Они поднялись на второй этаж. И застыли от удивления. На полу холла лежал мертвый школьник в черной куртке военного фасона. В руке у него был пистолет, а в виске – аккуратное отверстие. Над ним возвышалась фигура школьницы – тоже с пистолетом. Девушка стояла и глядела на спецназ.
- БРОСАЙ ОРУЖИЕ НА ЗЕМЛЮ, С..А! – заорали спецназовцы.
Вместо повиновения совсем еще молодая девчонка направила пистолет на спецназовцев и дважды нажала на курок.
Ни одна пуля не вылетела из опустевшего магазина пистолета девушки. Зато ее саму прошили как минимум пятьдесят снарядов, выпущенных Спецназом российской Милиции.
Ромео де Данни,
13.03.2007 2:18:02