написано в подарок одному человеку.
рассказ в два утра.
вложено много собственного чувства
(впрочем, у многих, наверное, герои вечно мерисьи)интересно чье-нибудь мнение.
La valse des monstresа знаешь...
я даже скучаю по тебе
немножко
как кровоточат пальцы
как мурлыкает
кошка
как умирают дети
как потухают окна
воркованием электричества
на низких частотах
как блестят наручники
на любимых запястьях
как холодной полночью
нехватает счастья
только я промолчу
- догадаешься?
вряд ли...
©
- Как бы то ни было, с точки зрения стандартного спектрального анализа подспудных психологических мотиваций, основанных на либидо, типичном для мужчины с кризисом среднего возраста, она мне нравится.
Сэд хмыкнул, задумчиво потер лысину и глубоко затянулся.
Достало курить каждые пятнадцать, но она не хотела уходить из головы, широко улыбаясь, проскальзывая в дверь выставочного зала, грохая тяжелыми ботинками по лестнице, теребя волосы, слизывая кусок яблока с ножа, оборачиваясь, выдыхая, без конца щелкая кадры спрятанными за темными очками глазами, заглядывая то в вырез рубашки, то, кажется, в самую душу.
Женщина-девочка. Женщина из стальных пластин и блестящей арматуры, с хрупким алым сердцем и странным чувством юмора.
Подмигнула из проносящихся мимо линий высоковольток и исчезла.
читать совсемъ
Щелчком отправил сигарету в прицепленную неизвестными умельцами к раме окошка консервную пепельницу.
В тамбуре пахло мазутом и ржавчиной. Линялые стены вагона.
Восемь часов до нее.
Она не хотела расставаться так просто, стряхивая несуществующий пух с вздернутого носа, облизывая губы, забираясь с ногами на антикварно-совковый диван, поправляя майку, стягивая с головы громадные наушники, прикасась быстрыми пальцами к его руке, чтобы отдать свежезаписанную болванку. Все ее движения, стоило Сэду закрыть глаза, прокручивались нескончаемым видеорядом, всплывали сумасшедшими флэшбеками на ритмы ее любимых песен, дразнились и не давали сосредоточиться.
Она бродила рядом, покашливая от вечной питерской сырости, то и дело трогая ползунки пульта в студии, хохотала где-то в соседней комнате и записывалась электронными письмами в его личной корреспонденции. Желанная непрошеная гостья.
Грохнув дверью, ввалилась женщина с безразмерным баулом на колесиках. Пиво, орешки, сигареты.
- Нет, спасибо.
«Предпочитаю секс, дроген, индустри».
Ухмыльнулся и вышел.
Она приходила желать спокойного утра. Окутала невесть откуда взявшимся запахом коньяка и свежего воздуха и потерлась щекой о небритый подбородок. Хотела лечь рядом, но в вагонах и так слишком узкие полки. Сэд ткнулся носом во влажноватую, отдающую советской прачечной подушку. До самой Москвы ему так ничего и не приснилось.
* * *
Москва встретила пробирающими до костей шестью утра.
Сэд потянулся, стоя на полупустом перроне, поежился и стиснул зубы, чтобы не дай бог не застучали – все еще не проснулся. Втянул носом запах дороги – сырых шпал, битума, машинного масла, дыма и электричества, сонных грузчиков и полированного металла. Заспанные проводники переминались с ноги на ногу в дверях вагонов. Такие же заспанные новоприбывшие в столицу спешили в теплое нутро вокзала, волоча за собой сумки и пакеты.
Он сдвинул очки на лоб и потер закрывающиеся глаза, жалея, что не умылся ледяной водой в вагонном сортире – вдруг было бы лучше. Сэду не нравились ранние утра. Что-то в них было бездомное, бесприютное, наводящее безнадегу. Кажется, любой город в шесть утра похож на Питер – тоскливый, холодный, весь графитовым карандашом и блеклыми красками.
Она бы обняла со спины, прижавшись щекой к пиджаку, и пощекотала бы живот. Сэд улыбнулся, представив ее радостные глаза. По талии и в самом деле скользнули две женских ладони. Остро-живые, ни с чем не спутаешь – прошили теплом через ткань рубашки. Накрыл их своими.
- Доехал наконец, Чудище!
- Да вот, задержали немного. Давно ждешь?
- А ты давно за столбом ныкаешься? По всей платформе прошла – не видела.
- Блин, так холодно же… Тут хоть не дует.
- Ой, нежные какие, - засмеялась и прижалась к груди. – Я думала, вы там у себя к сырости привычные.
Вот она вся, в черной кожанке, кофте неопределенного цвета, в байкерских перчатках и вечных темных очках. Графичная. Даже волосы – светло-серебристые, цвета акварельной тени. Горячая. Едва не плавится в его руках. Сэд не хотел представлять, что сейчас отпустит ее в это тошнотворное холодное утро, хоть бы и ненадолго.
- Кей?
Она что-то мурлыкнула в лацкан его пиджака.
- Ну… ты же знаешь…
Сэд не видел, как быстро и ловко она спрятала грустинку в глазах. Только покачала головой и, потянувшись, уютно потерлась о его подбородок, совсем как тогда, в ночном вагоне скорого Петербург-Москва. Только теперь – настоящая.
- Я тоже.
* * *
Выступление прошло идеально. Правильно выведенный звук, правильно подобранная аудитория, правильно принятые вещества. Смешать и взбалтывать до правильной невменяемости. Ритм сотни сердец в унисон с электронным пульсом хардкора. Настоящий мордэнс.
Кей довольно-устало улыбалась из расцвеченного параноидальными видеоинсталляциями зала. Все получилось. Музыкант и организатор в формате друг друга.
- Официально заявляю, что это было заебэст шоу эвэр.
- Ну так пошли отмечать?
- Как пошли? Твоя же пати.
- Шесть часов подряд она уже моя пати, переживет.
Сэд усмехнулся и покачал головой. Сумасшедшая.
В предрассветной Москве оказалось чисто, сонно и тихо. Бесконечная путаница улиц, спрятанных в зелени, туман в разных концах перспектив опустевших проспектов, многоэтажные дома с тускло-зеркальными окнами, в которых начинало светиться свежее солнце – насколько хватало взгляда.
И легко было теряться в лабиринтах еще не погашенных фонарей, распевая дурацкие песенки и распивая дурацкое кем-то захваченное шампанское, прямо из горла – одно на двоих. А редкие, очумелые от такой рани прохожие шарахались от них и куда-то спешили, оглядываясь на странную парочку через плечо, и качая головой, как будто сами никогда не вели себя, как дети.
Запах мокрой августовской черемухи мешался с сероватым, еще не затянутым смогом небом в ее бирюзовых глазах. Сэду казалось, что из них можно пить свет. Он ловил Кей за руки и целовал ее шелковые веки, чувствовал, как она улыбалась – до слез.
* * *
Пять шагов по прихожей. И все – не в такт, путаясь, друг в друге, боясь надышаться. И в стороны летят ботинки, одежда, очки, какая-то ерунда с подзеркальной полки, ключи, телефон и даже неуклюжая напольная вешалка. Ногти царапают стену, пытаясь удержаться. Царапают спину, пытаясь удержать.
Его Кей обернулась вдруг дурманящей бездонной темнотой. Ему не хотелось открывать глаза, не хотелось мешать чистому ощущению ее – ласково-атласной кожей, острыми локтями, кончиками запоминающих мельчайшие детали пальцев, запахом, волнами мятного девичьего тепла, ее голосом, шепотом и дыханием.
Чувством, что происходящее с ними – неправильно, но здесь и сейчас есть только она, единственная и невозможная.
Она была везде: под его руками и губами, перед ним, вокруг него, внутри его головы, замыкая все мысли нервными импульсами – на себе. Мучила своей невозможностью и желанием, электрическими прикосновениями легких ладоней, словно из теплого белого шоколада.
Она двигалась и извивалась между шершавой потертыми обоями стеной и разгоряченным телом Сэда.
Одиночная камера, вдруг заполненная одним единственным человеком – заполненная до краев, вся в трещинах от его цифрового сердцебиения, пульсирующая вместе с его энергией внутри себя.
Решетки захлопнулись судорожным всхлипом Кей и глухим стоном Сэда. Две стальных грани в единой плоскости, рассыпающиеся брызгами металлических искр.
* * *
Сэд проснулся от ее взгляда.
- Кей.
Молчание.
- Кей. Прекрати меня разглядывать, пока я сплю.
Она засмеялась.
- Извини.
Но не перестала.
Пришлось открыть глаза. Сидела с ногами на стуле у компьютера и улыбалась. Потянулся и поискал рукой очки.
Кей достала их откуда-то из-за спины. Подошла и надела. Вдруг посерьезнев:
- Хочешь – останься?
- На сколько?
- На сколько угодно.
Он опустил глаза. Промолчал.
Кей медленно облизнула губу, глядя куда-то в стену.
Он обнял ее, как ребенка. Гладил по волосам. Не знал, как долго они так сидели, пока Кей не встала. Бросила ему рубашку.
- У тебя поезд через два часа.
* * *
Кей сидела на кухне, худыми плечами к лимонному свету из окна. В квартире было очень тихо и солнечно. Похмельное солнце лилось ей на колени, согревая зайчиками, как в детстве, а от чашки кофе в руках шел прозрачный аромат завтра, в котором, в сущности, было не так много смысла.
Сэд второй час читал одну и ту же страницу. Перед глазами пробегал бесконечный лес и такие же бесконечные дорожные столбы.
Она не хотела расставаться так просто.